– Нет, – горько помотал головой Харик. – Она отослала ему все, что было у нас на руках. Мне плевать на деньги, Джеш, сейчас дела наши поправились, да и я стал зарабатывать очень хорошо, пациенты едут аж с перевала, но дело в том, что после первых неудачных родов Глидда стала бесплодной. У нас не будет детей, а другой жены я себе не хочу.
Хадден сильно затянулся и почувствовал, как остро кольнуло в груди. Вечерняя луна, такая родная в этих широтах, неожиданно глянула на него злым, недобрым глазом.
– Вы не говорили мне об этом, – произнес он.
– Вас слишком давно не было дома, – отозвался Харик. – Не мне винить вас, но Глидда… Ваш дом, Джеш? Что будет с домом?
– Я найду даму своего уклада, – решительно произнес Хадден. – Но это произойдет не завтра и жена моя не будет северянкой. Уд мой крепче пушки, и думаю, на пятерых-шестерых сыновей меня хватит. Но вы, Харик, что мешает вам взять хотя бы парочку детей в усыновление? На Севере это невозможно, но Столичная Марка кишит сиротами! Что, снова Глидда?
– Ваш брат, – вздохнул Харик.
– Помилуйте, в военной школе я изучал основы законодательства, да что там, при нужде я привезу вам свору столичных законников, которые быстренько объяснят, кто тут хозяин!
– Джеш, Глидда просто не хотела говорить вам. Ваш брат просил деньги со дня смерти вашего почтенного батюшки, и не просто просил, а угрожал приехать и поднять против нас здешний клир. Вся наша прошлая бедность – это не только плохие урожаи, это те тысячи и тысячи, которые мы вынуждены были отправлять ему каждый месяц. Именно поэтому мы и предохранялись от зачатия, боясь даже думать о детях, а когда решились – для Глидды, насколько я понимаю, было уже поздно. Первые роды чуть не убили ее, я сделал все, что мог, но дальше о потомстве говорить уже было нельзя. При всей живости ее характера Глидда, увы, очень слаба женским здоровьем. Здесь нет ее вины – рожать ей нужно было в юности, но сперва преградой тому был отец, не отпускавший ее от себя, а потом – брат, избравший себе путь клирика.
Хадден тяжело вздохнул и выколотил трубку о каблук. Мать он помнил плохо – огромная, неистово скандальная, она умерла, когда ему было всего десять лет, и с тех пор в доме хозяйствовала Глидда. Тихий, крохотный отец, отставной кавалерийский полковник, награжденный множеством королевских орденов, предпочитал отсиживаться в своей комнатке под куполом боковой башни, выбираясь оттуда лишь для того, чтобы раз в месяц съездить в городок за заказанными в столице книгами. Женился он на шестом десятке, исключительно в силу необходимости продолжения рода. Маленький Джеш однажды стал свидетелем безобразной сцены, когда широченная, с трудом передвигающаяся мать пыталась бить его своими громадными кулаками прямо в трапезной зале на первом этаже. Сперва отец терпел, уговаривал ее уняться, а потом, вдруг вспыхнув, прыжком отскочил к стене и сорвал с креплений длинный прямой меч одного из предков. Острие давно потемневшего клинка уперлось в громадный неподъемный живот, и только тогда мать угомонилась: все еще бормоча страшные угрозы, она потащилась к себе. Мать и старший брат все время ели, это он тоже помнил достаточно отчетливо. Они вместе ели постоянно, за исключением того времени, которое братец отводил молитвам, а молился он много.
– Надеюсь, этот чокнутый ублюдок все-таки помрет от обжорства, как мамаша, – пробормотал Хадден. – Вот, кстати, Харик, вы смотрите за Глиддой? Что-то мне показалось, что она здорово раздалась в последнее время.
– Н-нет, в ней как раз больше от отца, нежели от матери, – усмехнулся Харик. – Старый барон, да пребудут в мире его кости, был мужчиной редкой выносливости. Дожить до таких лет и умереть просто от старости, с его-то жуткими ранениями, – это мало кто сможет. Вы знаете, я досматривал его до последних дней, скажу вам как врач, я был просто поражен. Он умер вполне здоровым человеком, просто срок пришел! Вы и Глидда унаследовали от семьи матушки крепость скелета, но ничего более. Вам, Джеш, можно обжираться хоть до потери сознания, толстым вы не станете.
– Но урок я помню, – мрачно ответил Хадден. – В последние годы мать уже почти не могла ходить и все же постоянно ела. Да, точно! Она уже не могла подняться на второй этаж и поэтому спала в той комнате, где сейчас живут служанки! По-моему, она ела жирное мясо и белый хлеб вообще все время, не останавливаясь. Все время! Я помню ее вечно жирные руки, ее ужасный запах. Зачем отец, человек с королевской пенсией, решил на ней жениться – не понять. Никогда я не возьму в жены девушку из хорошей семьи, на которую мне тошно смотреть. Нет уж, Харик, я найду себе вдовушку с капиталом, в добром соку, и привезу ее сюда, а тут она нарожает мне целый выводок новых барончиков…