Человек тогда был внутри времени и движения, а теперь скорость самолета, например, ты не можешь ощутить, находясь внутри самолета, то есть теряется связь с пространством и временем в процессе перемещения. Коммуникация – две минуты – сообщение из Токио по факсу у тебя в Иерусалиме. Обмениваясь такими сообщениями, например, ты выпадаешь из времени и пространства. У тебя утро, в Токио ночь. Ты в одну и ту же секунду находишься со своим сообщением в разных временах (день-ночь), и в одновременности. Земной шар становится объятным, сближаются люди и языки, происходит взаимопроникновение культур. С одной стороны, утрачивается «национальное лицо» (например, проза Платонова или Лескова становится для иностранцев все более непонятной, скажем), а с другой стороны, вырабатывается общая, и вовсе не обязательно безликая культура, основанная на общих ценностях, общих представлениях, таких как жизнь-смерть-любовь-свободный выбор и т. д. Этот процесс, по-моему, начался с архитектуры. Все современные постройки, будь то в Нью-Йорке, Праге, Токио, Тель-Авиве или Хельсинки, повторяют друг друга. Потому что архитекторы выбирают для своих проектов уже известные формы, но приспосабливают их к конкретному ландшафту. Раньше, в Средние века, тоже были такие явления, но только в близлежащих странах. Например, Вена, Прага, Будапешт. Они построены по одному принципу. А также маленькие городки в этих странах повторяют столицу. Везде – центральная площадь с костелом‚ центральная часть города взята в кольцо реки. Теперь архитектурные застройки примерно одинаковы во всех больших городах мира. Я специально обращала на это свое внимание. И говорила с людьми в Токио об этом. Они со мной согласны – остаются оазисы старой культуры, памятники, и возникает общий вид общего мира, так скажем. ‹…› Я надеюсь, что смогу скоро написать тебе письмо о твоей книге, а не о моих слезах при чтении стихов, напоминающих иные времена и места обитания. ‹…›
52. Е. Макарова – И. Лиснянской
8 сентября 1991
Мамочка, несусь по Швеции в скоростном поезде. 3 лекции по-английски для шведской публики позади. Напротив меня мужчина – пишет на компьютере, говорит по телефону, ест обед из ресторана, – они везде живут комфортно, зря времени не тратят. Курить запрещено везде – спорт, природа, здоровье. Но они не тупые, начитанные, чтут поэзию, все люди, с которыми мне тут пришлось по работе общаться, очень-очень симпатичные, умеют держать дистанцию, но не холодные. Осталось 5 дней – и домой. Я уже устала от бесконечных перемещений с места на место. ‹…› Была в лесу, собирала грибы и бруснику, парилась в финской бане, что было прямо в том доме, где жила 2 дня. Отмылась, отоспалась. Представь себе, стараюсь использовать свободные часы, чтобы отдохнуть, такой рационализм прежде мне не был свойственен. Видимо, я здорово напугана будущей напряженной работой. Никогда не видела своего будущего столь сильно перегруженным.
При всей комфортабельности поезда не могу спать. Виды за окном, люди новые ‹…› Ведь это страна всяческих чудес – откуда бы Ибсен, Стриндберг и проч. черпали свои образы и идеи? Стараюсь коротко записывать, что случилось за день, но я неимоверно ленива нынче, писать не получается, может, потому, что все вокруг иностранное, в нем мой русский деревенеет, как сирота в детском доме. ‹…›
53. Е. Макарова – И. Лиснянской
Октябрь 1991
Дорогая мамочка! Спасибо тебе за вырезку (из газеты) и письмо, очень горько все это читать, про угон, карточки, и потому что тон письма такой легкий, а жизнь такая аховая, и нет пока в ней просвета. ‹…› Пользуясь тем, что у меня сейчас нет никакой срочной работы, что компьютер доступен, я все время стараюсь писать, никуда не хожу, ни во что не вникаю. Готовлю обед, время от времени беседую с детьми на темы искусства. Сегодня с Манькой разбирали натюрморты Сезанна, а с Федей говорили о Филонове. Он хочет писать о нем работу, в связи с этим говорили о Хлебникове, Платонове, революционной космогонии и Бог знает о чем еще. Мне очень нравится беседовать с детьми о том, что я как бы знаю и что им может пригодиться.
‹…› Манька стала похожа на тапирчика‚ такая розовенькая, смешная, особенно в профиль. С детьми в Музее мы сейчас заняты переводом живописи в графику, то есть ходим в залы, каждый выбирает себе картину и делает карандашный этюд. Манька в прошлый урок выбрала натюрморт Сезанна, очень сложный, но я не стала ее отговаривать, – до чего ж я была удивлена тем, что она сделала, – она так тонко и точно чувствует форму. Сегодня еще рассматривали картину Фридл, ту, что у меня висит на стене, вид сквозь деревья на реку и горы, разбирали с ней, как написана вода и трава. Хорошо, что я хоть сколько-то училась искусству, теперь это мне так помогает! ‹…›