Правда, и соревноваться в этой категории ему было почти не с кем, потому что выдающиеся реформаторы, движимые исключительно интересами трудящегося большинства человечества, почти неизвестны истории. Маркс, Энгельс, Ленин, ну, может быть, — Махатма Ганди…
И Сталин.
Интересна его характеристика, оставленная нам Александрой Львовной Толстой. Дочь «зеркала русской революции» уехала из Советской России в 1929 году. По бумагам — в Японию, временно, с циклом лекций. По душевным же склонностям — навсегда, прихватив с собой (тоже «временно») коллекционную гитару работы Краснощёкова 1828 года.
Толстая отнеслась к Советской России злобно. В этом смысле можно говорить об Александре Толстой как о «зеркале русской интеллигенции». Стоя посреди своей Ясной Поляны, она за поваленными старыми «деревьями» не увидела и тупо не хотела видеть молодого подроста нового советского «леса». Она была более лояльна даже к царизму, когда — как она заявила в книге воспоминаний — книги её отца издавались для простого народа якобы в миллионах экземпляров.
И как раз в силу антисоветизма Толстой то, что она написала о своей единственной встрече со Сталиным, ценно психологической подлинностью:
«По внешности Сталин мне напомнил унтера из бывших гвардейцев или жандармского офицера. Густые, как носили только такого типа военные, усы, правильные черты лица, узкий лоб, упрямый, энергичный подбородок, могучее сложение и совершенно не большевистская любезность. Когда я уходила, он опять встал и проводил меня до двери».
И я вот думаю: «А как бы голосовала в проекте телеканала «Россия» она — после всего, что произошло в России и с Россией с момента её «временного» из России отъезда?»
НЕЛИШНИМ было бы, пожалуй, вообще задуматься: «А что, если бы после знакомства с историей России за последние, скажем, триста лет, в голосовании в рамках проекта телеканала «Россия» приняли участие все поколения русского и всех других народов, связанных с Россией общей исторической судьбой? Каким был бы итог такого голосования?»
Что ж, чтобы ответить на этот вопрос, надо сказать хотя бы немного о самом русском народе…
Русский народ — великий народ, и лишний раз мы доказали это тем, что, не ведя крупных завоевательных походов, почти мирно распространились от Заполярья до Памира, от Карпат, от Балтийского и Чёрного морей до Восточной Сибири и Дальнего Востока, и даже имели свою — Русскую! — Америку. Причём русские не просто распространились, а сумели отразить все внешние нашествия, да так, что с ходом веков Россия лишь усиливалась.
Но все выдающиеся события, все периоды в нашей истории показывают и доказывают, что для России особенно значимо то, что представляет собой её верховная власть и чем эта власть руководствуется.
Если во главе России стоят умные патриоты, она обретает силу и перспективу.
Если у власти оказываются бездари и «Иваны, не помнящие родства», страна слабеет и дряхлеет.
Увы, в России чаще случалось второе. И очень часто её верховная власть была недостойна того народа, который был ей подвластен. Но даже в такие периоды разброда и шатаний Россия была сильна инициативой и жизненными силами наиболее славной части её народной массы.
Англичане говорят, что есть как бы два английских народа, отличающихся один от другого даже внешне, — приземистое, несдержанное простонародье и стройная, сухощавая аристократия.
Так вот, и в русском народе — но во всём народе, как в самой толще его народной массы, так и в верхних его слоях, есть два принципиально отличающихся один от другого народа — народ Ивана да Марьи и народишко Ванек и Манек.
Причём подчёркиваю: Ванек и Манек всегда хватало и в самых «верхах» российского общества. Более того, в этих кругах они всегда преобладали.
Первый народ бил чужеземцев, второй народишко лизал им пятки.
Первый создавал певучие, берущие за душу песни, второй — похабные частушки.
Первый в тяжёлую годину хмурил лоб, подтягивал пояс и засучивал рукава, второй — юродствовал.
Второй жил абы как, не очень интересуясь даже тем, что там есть за дальним лесом. Второй норовил отлежаться на печи, а первый…
А первый шёл за тридевять земель — не завоёвывая их, а органически вбирая их в круг русского дела.
Это было именно движение нации… Запад посылал в заморские владения вначале хищных авантюристов, затем — миссионеров, а затем уж — администраторов, колонистов.
А русский Иван, сын Ивана да Марьи, шёл в новые земли Западной, Средней, Восточной Сибири сразу как выразитель общей русской воли — в силу широты характера. И даже если он шёл вроде бы за ясаком и «мягкой рухлядью», то — в итоге — он шёл за судьбой Русской земли.
Это и по сей день поняли не все и издавна понимали не все. Скажем, очень неглупый русский человек, Николай Александрович Бердяев, писал в своё время:
«Размеры русского государства ставили русскому народу почти непосильные задачи… И это наложило безрадостную печать на жизнь русского человека… Нет у русских людей творческой игры сил. Русская душа подавлена необъятными русскими полями… Необъятные пространства России тяжёлым гнётом легли на душу русского народа… Огромность русских пространств не способствовала выработке в русском человеке самодисциплины и самодеятельности… Русская душа ушиблена ширью…»
Вот так! Кто-то смотрел на мир из петровского «окна в Европу» и видел из него будущую могучую Россию. А кто-то, как видим, поглядывал на Россию из «окошка» своих интеллигентских раздумий и не понимал, что сама огромность русских пространств стала итогом активной самодеятельности лучшей части русского народа, результатом его спокойного движения в мир!
Сказали бы Ярославу Мудрому, Святому Владимиру, Илье Муромцу с Добрыней Никитичем и Алёшей Поповичем, Александру Невскому с Димитрием Донским, Ивану IV Грозному с Ермаком Тимофеевичем, Афанасию Никитину, Семёну Дежнёву, Ерофею Хабарову, Харитону Лаптеву, «бомбардиру» Петру Великому, Михайле Ломоносову, Александру Суворову, Ивану Крузенштерну с Юрием Лисянским, Фердинанду Врангелю, Николаю Муравьёву-Амурскому, Геннадию Невельскому, Дмитрию Менделееву и миллионам Иван да Марий, что русская душа ушиблена (!) ширью…
Думаю, что они вначале бы просто не поняли, что это говорится об их душах, а когда поняли бы, то спросили бы — возможно, с гневом, а возможно — и со смехом: «А тебя, мил-человек, самого в детстве мамка случайно не ушибла?»
И если уж чем до кровавых синяков и ушибали русскую душу — так это идиотизмом правителей, абсолютно недостойных этой русской души.
Как вот в наши дни.
Тысячу лет назад Россию в тёмной и бедной тогда Европе называли Гардарик — страна городов. И было их на Руси больше четырёх сотен! Городов богатых, весёлых и праздничных, с людьми работящими и умелыми.
Говорят, что наши предки не смогли управлять и призвали на царство заезжих варягов… Это — ложь! Да, варяг Рюрик пришёл к нам из полуголодной Скандинавии на богатые русские меды и хлеба, но пришёл наниматься на службу, как нанимались несколько столетий спустя в Италии полководцы-кондотьеры… И, надо сказать, Рюрик и его потомки честно отрабатывали свой хлеб, служа новой Родине не за страх, а за совесть…
И Рюрикович, русский великий князь Ярослав Мудрый, выдавал дочерей за европейских королей: Анну — за французского Генриха, Елизавету — за норвежского и шведского Гаральда, Настасью — за венгерского Андрея. И те за честь считали русских княжон взять за себя.
Прошло шестьсот лет, великий русский царь Пётр оказался во Франции. И там ему показали Реймсский собор, где короновались французские монархи, и святые реликвии, используемые при коронации. Была среди них и старинная священная книга, написанная на неизвестном языке, на которой исстари присягали французские королевы.