– Странный вы народ, русские… – Адмирал долго смотрел на гостя, еще дольше на свои морщинистые руки. – Еще какие-нибудь особые условия у вас есть?
– Конечно. Например, специальные, а зачастую специфические методы работы моих агентов. Они вольны купить информацию о картине, о конкретном человеке, который выведет на след другого человека. Наконец, они могут выкрасть необходимую информацию или с помощью других бумаг завладеть другими бумагами.
– Для меня важен результат, – ответил адмирал, выслушав стандартный набор инструментов детективного агентства.
– Отлично. И еще один момент, – продолжил Гриневич. – Владельцем вашей картины может оказаться очень влиятельное лицо. Он может оказаться заказчиком этого преступления. А может статься, он жертва: купил картину по случаю, на порыве, забывая о том, что она краденая. Что дальше? Отказываться от нее? Выбрасывать на помойку? Знаете, кто такие подкидыши?
– Я понял, о чем вы говорите. Подкидышем называют дух Иосифа, усыновившего Иисуса.
«Господи…» – Гриневич с трудом подавил вздох. Ему даже показалось странным, что хозяин, упомянув Иисуса, не порыскал глазами в поисках государственного флага и не промурлыкал гимн.
– Порой подкидышей любят больше, чем родных детей, – Гриневич объяснил проще. – Я об этом хотел сказать. Но вернемся к делу. Не могу не похвалить вас, адмирал: вы думаете в правильном направлении. В этом случае, как говорится, вещь будет, человека – нет. У нас есть такая практика.
– Вы не одиноки, – пробормотал адмирал, размышляя. Он, честно говоря, был ошарашен тактическим подходом этого русского детектива и бывшего военного следователя. Такой подход сработал бы пусть не с первым, но со вторым или третьим клиентом. Почему же тогда от его услуг отказались десятки? Ответ был близко – Гриневич применил эту тактику впервые, потому что мог дать гарантию в тысячу процентов; потому что картина была у него; потому что он искусственными неудачами заполнял пространство в той нише, которую занимал. Он не мог впервые выйти на арену и сразу сразить быка. Его бы заподозрили в преступлении.
Наконец-то ему повезло?
Может, и так.
У него не было неудач в плане нераскрытых дел, он преуспел в плане отказов. И в связи с первым громким делом все пробелы вскоре исчезнут.
Гриневич шел к поставленной цели с упорством улитки, ползущей к вершине скалы медленно, заставляя окружающих его людей качать головами: «Нет, не доползет. Либо присоска сломается, и он грохнется на землю, либо птица его склюет».
Но он дошел. Спустя два с половиной месяца после заключения договора между адмиралом Клинчем, с одной стороны, и страховой компанией «Артика» – с другой, адмирал не смог сдержать слез радости, рассматривая картину, которую держал в руках. Это была она, и только она. Ему не требовалось никаких экспертиз. То есть эксперт даст заключение, а пока что он засыпал Гриневича вопросами. Тот не отвечал, а отбивался:
– Вы должны помнить одно из условий нашей сделки. Я вернул вам вещь, но не могу назвать имя заказчика или владельца, кому временно принадлежала картина. Что касается исполнителей, то их уже нет. Насколько я знаю, несчастный случай. Никто их, конечно, за кражу убивать не собирался.
– Мои парни замешаны в этом деле?
Гриневич вздохнул:
– Я установил точно: да. Кевин Глостер встречался в местном ресторане с организатором похищения – из Румынии или Венгрии. Он отключил сигнализацию во время обхода здания и впустил преступников в дом.
– Знаете, я точно так же представлял себе картину похищения. Кстати, полиция захочет задать вам несколько вопросов.
– Я не совершал преступления и имею право хранить молчание. Я распутал клубок преступления наполовину, а полиция, которая захочет задать мне пару вопросов, не сделала и половины от этого. Я ни с кем не собираюсь делиться своим опытом и секретами сыска. Я не приму сделку ни с прокурором, ни с судьей, какой бы выгодной она ни была. В крайнем случае я скажу, что картину мне подкинули. Кстати, у меня туго со временем. Полагаю, дело закрыто.
Адмирал протянул Гриневичу руку и крепко пожал:
– Закрыто.
– Расчет произведем после экспертизы. Назначьте ее на завтра.
Адмирал остался один в библиотеке. С этого момента он забыл имена своих пропавших охранников. Он вернул «Желтого Христа». Он смотрел мимо скуластого лица Гогена на первом плане. Прикурив сигару и выпив рюмку коньяка, Майкл Клинч ощутил себя разбитым и счастливым одновременно. Он был взволнован настолько, что почувствовал свой запах пота. Что же, подумал адмирал, он тоже не бездельничал эти долгие месяцы…
Глава 3
Шантаж
Они встретились в небольшом ресторане Москвы, куда часто заглядывали знаменитости; выбор был за Михаилом Курбатовым. Гриневич отгородился рукой от объектива фирменного фотоаппарата: «Не надо меня снимать». Он не хотел еще раз, как в советские времена, попасть на Доску почета. Ему за глаза хватало этой публичной встречи со своим старым товарищем. Причем в этом престижном заведении вначале снимали, а уж потом наводили справки: кто попал в кадр.
Михаил Курбатов только что не спел, провожая соратника к столику: «Ты помнишь, как все начиналось?..»
Курбатов окончил юридический институт. Его работа начиналась на различных должностях в органах прокуратуры. Как и его собеседник, он работал старшим следователем по особо важным делам, но только при Генеральном прокуроре СССР. Находился под подозрением в организации преступного сообщества, группы дискредитации чиновников и представителей органов правопорядка. Позже обвинения с него были сняты, и он стал народным депутатом.
Гриневич любил водку, Курбатов отдавал предпочтение коньяку. Они выпили.
– Слышал, получил солидный заказ.
– Мелочь, – отмахнулся Гриневич. – Заработаю на нем меньше сорока тысяч долларов.
– То есть ты нашел краденую картину, а ее владелец ни в какую не желает отдавать ее… Милый мой, есть не только суды, но и мальчики с бейсбольными битами.
– Я не знаком с таким контингентом, – поморщился Гриневич. – Мои парни знают, как решать такие щекотливые вопросы.
– Кстати, они неплохо зарабатывают?
– Мог бы платить им больше. Но еще не настала пора. Так зачем я тебе понадобился, Михаил Георгиевич?
– Давай я немного расскажу о тебе, – предложил Курбатов. – Я давно не прокурор, но от прокурорского стиля работы никогда не избавлюсь.
Он откинулся на спинку стула, не обращая внимания на проходящую мимо официантку, ослабил ремень на брюках. И действительно, придерживаясь обвинительного тона, будто выступал на суде, заговорил:
– Итак, страховая компания «Артика». Специализация – розыск и возвращение украденных произведений искусств: картины, скульптуры и так далее. Меня всегда интересовало, с чего начиналась твоя деятельность на этом уважаемом рынке.
– С чего обычно начинается работа? – Гриневич пожал плечами. – С нуля, конечно.
– Вот и я так посчитал: с нуля. Все так думают, так и начинают. Только не ты, Алексей. Ты свою работу начал с минуса. Так просто свои услуги не предложишь, нужно имя, нужно хотя бы одно успешное дело. Как заиметь клиента, который потянет за собой еще одного, еще, и все они впоследствии перейдут в категорию контактов, связей? Как заиметь благодарного, что называется по гроб доски, клиента? Как сотворить то, что всегда называлось раскруткой? Я знаю приемы спецслужб изнутри. Порой они используют провокации, подстраивают ситуации, нередко это спасение ребенка клиента и так далее. И ты не стал отступать от стандарта.
– Хочешь сказать, я пошел на провокацию? – заиграл желваками Гриневич. – Я адвокат, если ты не забыл.
– Помню. Но до того ты был военным прокурором.
– Куда приведет нас этот разговор?
– К своему завершению. Я подбираюсь к концу. Последнее время стали воровать чаще и больше. Особенно – мировые шедевры. Представь себе миллионера, у которого украли картину. Ты узнаешь об этом уже после того, как об этом напишет пресса или за дело возьмется детективное агентство вроде твоего. Пусть даже ты узнал об этом раньше всех. Считаешь, владелец похищенной картины даст это дело тебе, новичку? Да никогда в жизни. Если украли золотую вазу, то, пока ты чешешься, ее переплавят и продадут бесформенным слитком. Если это картина, то она может отсыреть, если будет храниться в подвале, или выцвести, если на нее будут падать прямые солнечные лучи, и в конце концов обесценится.