Они прошли через крытый сад и незаметно для Арго очутились на первых этажах замка. Отец сам приоткрыл неприметную низкую дверцу за тёмной шторой и первым зашёл внутрь.
Придворные, сидевшие в ложах вдоль стен, не сразу заметили появление короля. Они продолжали переговариваться. Их голоса терялись под сводами купола, отражались от него многоголосым эхом. Арго удивился. Помнится, на балу об их с сестрой появлении объявил глашатай, привлекая внимание к королевским особам, а сейчас никому будто дела нет.
Когда они вышли к постаменту, на котором стояли четыре кресла, Мал-уэль, ожидавшая в одиночестве, щёлкнула пальцами. Придворные замолчали, с шумом начали отодвигать стулья, поднимаясь.
Арго занял место справа от отца. Мара с матерью сидели слева, и сестра крепко сжимала подлокотники в виде змеи с драконьей пастью: то ли нервничала, то ли готовила новую пакость.
Каменные стены, сводчатые потолки, высокие узкие окна-бойницы были покрыты мозаикой. Множество свечей на стенах и в люстрах освещали зал, наполняя его странным горчащим запахом. В зале царила магия, Арго уловил её дыхание, как только его охватило желание рассказать о себе без утайки. Он просто ничего не мог поделать — невидимые силы щекотали в горле, расползались по телу, расслабляя мускулы, затуманивая сознание. Оставалось радоваться, что меч отнял голос.
Стоило ему заговорить, и много голов покатилось бы с плеч. Первая — Чимиту, потом Одэль, а за ними, глядишь, и его собственная — за то, что покрывал мятежников и слугу. Так что лучше помириться с сестрой, пока она не задумала новую интригу, желая выведать его секреты. Он слегка склонился вперёд, махнул рукой. Мара сделала вид, что не заметила жеста примирения.
По губам отца скользила полуулыбка, догадаться, в каком настроении повелитель мира, было невозможно. На нём всё та же красная мантия, наглухо застёгивающаяся под подбородком. О ней Мара рассказала столько чудесного за ланчем!
«Мантию, — сказала она, — папулечка обещал передать тому из наследников, кто сможет продолжить его дело».
Арго узнал о волшебных свойства одеяния: тот, кто наденет её, сможет понимать язык зверей, становиться невидимым, превращаться в кого угодно. Список был длинным. И если вначале он вслушивался в каждое слово, то где-то после десятого пункта решил, что Мара снова потешается над ним.
Массивная двустворчатая дверь распахнулась. Мохнатые крепыши-звероеды втащили четырёх упирающихся пленников: мужчину, старуху, молодую женщину и подростка — девочку в потрёпанной и замызганной одежде. Все четверо были из клана приозёрных лесов, судя по зелёному ореолу. Лицо девочки в грязных разводах — плакала, решил Арго, сообразив, что на закоренелую преступницу она не потянет, разве что стащила продукты на рынке, чтобы поесть.
А можно ли за это наказывать? Как поступил бы он, будь у него право решать судьбу? Помиловал бы и отпустил, или, наоборот, наказал, чтобы неповадно было в другой раз воровать? Наверное, всё же отпустил бы, надумал он, разглядывая драные обноски пленницы, и поразился своему ответу.
Что с ним происходит? С чего тронул его несчастный вид какой-то чужой для него девчонки? С какой стати он покрывает тайны Мал-уэль, Мары или Чимиту с Одэль? Почему он такой нерешительный?
Арго покосился на отца, гордый профиль которого говорил о твёрдости и решительности характера. Эх, как ему не хватает такой же уверенности! Потому и ведёт себя как тюфяк — готов потакать обеим сторонам: Мал-уэль, Маре и пленникам!
Он вздохнул, расправил плечи и спину, подражая отцу.
— В чём обвиняются пленники? — резкий голос Мал-уэль вернул Арго к действительности и поверг в новое изумление.
Разве не отец будет судить? С какой такой стати мачеха занимается государственными делами? С новой силой всколыхнулись тревога и протест, трудно было поверить в то, что король уступил жене право разбираться с подданными. Выходит, Чимиту сказал правду, и Мал-уэль заправляет в замке. Почему? Какая тайна удерживает отца от права забрать власть в свои руки?
— О высочайшая защитница всех угнетённых Тенебриза! Эти четверо обвиняются в государственной измене! — доложил один из звероедов. Пнул когтистой лапой лежавшего на земле мужчину. — Говори, помойная яма, что ты продавал на рынке?
— Просто платки, ваше величество, — ответил пленник, с достоинством поднимая голову.
— Не ври его величеству, недоумок! Не простые они, а волшебные! — поправил бедняка охранник.
— Откуда вы знаете, что волшебные? — оживилась Мал-уэль. Глаза королевы загорелись от неподдельного интереса.
— Об этом нам поведал продавец из соседней палатки!
— Может, у того продавца торговля шла плохо, и он решил избавиться от конкурента? — вспылила Мара, порадовав вопросом Арго.
Надо же, сестра была не такая кровожадная: искала истину, не желая крови ради крови!
— О Грианд справедливости! — сказал звероед, низко кланяясь принцессе. — Не сочтите за дерзость, но в преддверии праздника мы решили убрать всех, кто так или иначе на подозрении или может причинить вам вред.
— И правильно сделали… — кивнул отец, переглянулся с Мал-уэль, испрашивая разрешения вмешаться. Мачеха улыбнулась ему, и он продолжил: — Так в чём же проявляется волшебное действие платков? Любопытно!
Они действовали как хорошо слаженный механизм, Мал-уэль и отец, чутко улавливая любое изменение в мыслях и настроении друг друга, казалось, были единым существом. Арго почувствовал, как глухая ревность заполняет его, прорастая и опутывая. Он пришёл в новую семью поздно! А отец слишком мягок и добр, чтобы протестовать! И ему самому придётся или подчиниться Мал-уэль следом за отцом, или открыто восстать против мачехи!
Арго встряхнулся, отгоняя наваждение, прислушался к разговору — его мысли, опутанные магией зала, постоянно куда-то уплывали.
— Всё, что на полотнах вывязано, обязательно было, есть или случится! — продолжал охранник.
— Вот как? — левая бровь отца изогнулась. Лицо потемнело.
— Подойди ко мне, дитя моё… — позвала ласково Мал-уэль девочку, раздумывая о чём-то. — Позволь, я взгляну на линии твоих рук. Не бойся, я ничего тебе не сделаю!
Та поднялась на дрожащих ногах, оправила лохмотья. Оглянулась на родителей за поддержкой. Те кивнули: иди!
— Как тебя зовут? — спросила, прищурившись, Мара, рассматривая пленницу, пока та поднималась по лестнице.
— Фрамтида.
Арго с любопытством пригляделся к пленнице. Вблизи она выглядела постарше, лет на двенадцать. Конопатое лицо, синие глаза с чёрными искрами, в зелёных косах порыжевшие листья. Платье из лозы Эмпатии, на ногах — плетёная обувка из травы Дара. Истинная дочь леса Предсказателей, который находится в Лабиринте. В том лесу живут норны, и они не только могут предсказывать будущее, но и сами плетут его из нитей закатов и восходов — он сам слышал о них от Лофтина. Неужели девочка как-то связана с норнами?
Развернув чумазые ладошки Фрамы к себе, Мал-уэль пару мгновений изучала их.
— Ерунда! — сказала она и сразу поправилась: — Нет, в тебе есть, конечно, некоторые способности видеть будущее, это правда, но твоим слабым ручкам никогда не создать его самой!
— Ах, мамулечка, а что ты собираешься с ней сделать? — голос Мары сорвался на возбуждённо-визгливые нотки. — Если она тебе не нужна, можно я заберу её для моего Зверя?
— Только не это! Умоляю, госпожа, я сделаю всё, что захотите! Возьмите меня в жертву Зверю, но отпустите мою дочурку! — женщина в отчаянии поднялась на ноги, собираясь броситься по лестнице наверх и заслонить дочь от Мары, но получила от стражника крепкий пинок под коленки и упала.
— Молчи, несчастная, когда будущая королева говорит! — прошипел рассерженный хранитель порядка.
— Да зачем ты, женщина, нужна моему Зверю? — рассмеялась Мара. — В тебе, кроме старости, слёз и страданий, ничего нет! Зачем они мне? А вот видеть будущее — это чудесная находка!