Тонкие щупальца служили отцу ногами и руками. Раздутое тело напоминало морского дьявола. А бородка, фиолетовые глаза… тёмные кудри… румянец на щеках, ох! Куда всё подевалось? Вместо родного открытого лица, которое Арго успел полюбить, перед ним раскачивалась морда монстра с налитыми кровью глазами и облезающей кожей на драконоподобном носу. Из приоткрытой пасти виднелись желтоватые клыки.
Почувствовав неприязнь сына, чудище отвернулось к окну и завыло в небо, так отчаянно, точно Арго только что вырвал у него сердце. У мальчика кровь в жилах застыла, в голове зашумело от полного горя вопля. С трудом переведя дыхание, он попытался привести мысли в порядок и сообразил, что ничего плохого чудовище ему не желает. Просто в их мире, наполненном уродами и монстрами, отец выглядел как свой среди своих.
Это он, Арго, был чужим!
Теперь ему стало понятно, почему отец постоянно кутался в волшебные одежды — они скрывали его исковерканное тело, превращая желаемое в действительное. Отец хотел выглядеть как Арго, только повзрослевший, и мантия создала ему иллюзию! Это одно из её свойств, о которых упоминала сестра. Но зачем отец так поступил? Зачем скрыл истинную внешность и сущность? Боялся, что он возненавидит его?
— Я напугал тебя, сынок? — прошептало чудище.
Несмотря на рубленый, рваный голос, в его тоне Арго уловил мягкость и печаль. В глазах блеснуло что-то наподобие слезы. Арго растрогался и едва сам не заплакал, чувствуя, как сердце заливает стыд. Он оскорбил и обидел отца, испугавшись его настоящего вида! А тот лишь напомнил, что они оба — создания тьмы.
Ему невольно вспомнилась встреча в Незримом лесу с мачехой. Танцевавшие на поляне монстры были напуганы чьим-то леденящим кровь рёвом. А потом к ним вылетела из леса прекрасная Мал-уэль. Как же он мог так заблуждаться до сих пор? Ему стало не по себе при мысли о внешности мачехи и Мары без магии.
А он сам — сын тьмы? Чью оболочку носит?
Треал перехватил взгляд погружённого в раздумья Арго, покачал мордой и сказал, рассеивая последние сомнения сына:
— Да, ты не похож на меня. Ты унаследовал внешность матери и подобное ей тело. Но и я не всегда был уродом… были лучшие времена. Ты моё дитя, и моя отравленная кровь бежит в твоих венах, значит, ты тоже носишь Зверя в себе. Кто он, я не знаю… Тебе самому предстоит выяснить тайну. Останься со мной, и я помогу тебе справиться с ним.
Арго стоял ошарашенный, почти не слушая. В голове стучала только одна мысль: он Зверь… он носит Зверя в себе! Так вот почему ему откликнулись звери леса, когда он, ранив кого-то в Лабиринте, впервые в отчаянии завыл. Вот почему он услышал зов Зверя Мары? Он — Зверь, и ему не место среди братьев и сестёр или рядом с Чимиту и с мамой. Впрочем, он уже решил, что перейдёт на сторону отца. Сын должен остаться с отцом, стать опорой, подмогой и правой рукой стареющего короля.
Густой голос отца многоголосым эхом разносился по просторной комнате, отскакивал от стен и высокого резного потолка, наполняя её гулом и дрожью, кажется, сам пол под ногами откликнулся на слова отца — вздрогнул… или это Арго сам трясётся в ознобе, приходя в себя от потрясения?
Арго насторожился, прислушался.
Что-то было не так. Он скорее почувствовал, чем услышал глухое недовольное ворчание, шедшее из-под земли! Арго взглянул на отца, слышит ли он голос Зверя Мары?
Но отец был слишком убит горем, не обращая внимания на дрожь пола и стен, он продолжал говорить: захлёбываясь, сбивчиво, исполненный отчаяния, как будто от того, что он расскажет, решится судьба. Видно, давно мечтал сказать, и то, что накопилось в нём за долгие годы ожидания, сегодня прорвалось, как плотина, под напором чувств и воспоминаний:
— Мне захотелось передать тебе мантию, как только впервые тебя увидел, — продолжал отец. — Мара надеялась её получить, но я выбрал тебя, потому что ты мой сын, о тебе я думал и тосковал годами.
Отец передохнул, отступил к окну, чтобы лучше видеть Арго. Но мальчик стоял, не шелохнувшись, боясь нарушить доверие, которое выплёскивал на него отец в неожиданном признании.
— В моей мантии ты сможешь принять всякое обличие, какое пожелаешь. Знай же, что ни у кого из живущих ныне подобной нет! Я придумал её давным-давно. Она состоит из элементов природы, из неё можно создать не только любое существо, но и собственный мир. Ты будешь понимать язык зверей и птиц, видеть то, что незримо другим, и сам становиться невидимым. Научишься летать, проникать в глубины океана… Все свойства перечислять не стану, ты выяснишь сам, когда начнёшь работать с ней и приручать.
«Но как же вы без мантии станете ходить по замку? Вас не узнают вахтенные и нападут! А Мал-уэль?» — написал Арго.
— Не волнуйся, в замке давно привыкли к моему настоящему виду. Это ради тебя я воспользовался мантией: чтобы понять твои мысли и твоё сердце, мне надо было стать таким, как ты. Впрочем, теперь это не важно, мы с тобой вместе, сын мой. А теперь я открою главное правило, как пользоваться мантией, я напишу его. Где… где у тебя есть чистый лист… — ловкие щупальца рассортировали свитки, разбросанные в беспорядке.
Раскрыв крайний рулон, где оставалось немного пустого места и где недавно упражнялся в догадках Арго, отец прищёлкнул языком и, разглядев каракули и попытки расшифровать имя Мары, проговорил:
— А чужим именем не стоит заниматься! Перестань соперничать с сестрой и выискивать в ней слабые стороны. Она это она, а ты это ты! Вы оба неповторимы, и каждый из вас обладает собственной силой.
«Вы напоминаете постоянно о моей силе… Но я не умею ею пользоваться… я не смог заставить меч заговорить со мной, до сих пор!»
— А ты давно его чистил? — спохватился отец, вспомнив об их недавнем разговоре.
«Я им давно не пользовался!» — написал он, удержавшись от соблазна заговорить.
— Ну и что, что не пользовался? Ты же умываешься и ешь каждый день! Вот и оружие надо чистить и питать каждый день!
«Питать? Чем? — ужаснулся Арго, принимая слова отца как прямой приказ убивать, и написал, ошеломлённый: Я должен питать меч кровью жертв?»
О драконы! Неужели такой будет моя жизнь? Жизнь Зверя? Готов ли я к ней?
— Вовсе нет, сын мой! Тренироваться и готовить себя и оружие к бою. Воин должен быть готов к защите и нападению в любой момент жизни, даже во сне. Неси меч, давай вместе разберёмся, что с ним приключилось.
Арго дрожащими руками достал из-под кровати завёрнутый в старый комбинезон меч. Развернул на столике перед отцом. И беззвучно ахнул, увидев потускневший клинок и тёмные разводы, своеобразным узором затмившие лезвие. Да он же забыл стереть кровь после клятвы Маре и сражения с Роком! Позорище!
Отец несколько мгновений смотрел на меч. Глаза его расширились, а морда пошла бурыми пятнами. Тёмный ореол вспыхнул фиолетовыми сполохами.
«Ну всё, жди беды!» — сообразил Арго, сжимаясь внутренне.
— Разве можно хранить священное оружие в таком виде?! — глухой голос отца дрогнул. — Неудивительно, что твой хранитель не желает с тобой говорить! Перед тобой не просто полоска металла! В нём заключена часть тебя!
Арго стоял, опустив голову. Никогда в жизни не было ему так стыдно. Ну что за лоботряс он, в самом деле? Какой из него герой? Обалдуй, а не герой!
Оставалось молча внимать отцу.
— Ну-ну, никто тебя ругать не будет… Вижу, что ты раскаиваешься! — чудище дотянулось до его плеча щупальцем, Арго невольно напрягся, но мгновенно устыдился своего страха.
Отец желает ему только хорошего, и какая разница, как выглядят его руки, лицо или тело? Главное — забота и любовь. Он подарил ему волшебную шкуру, из-за которой Мара была готова убить и пошла на предательство. Так какое другое подтверждение нужно, чтобы быть уверенным: отец любит сына! А жрецы обманывали! Как доверять тем, кто однажды обманул?! Нет, надо остаться с отцом, только он сказал правду.