Может быть, и волчонок понял не до конца — но он почувствовал — и послушно успокоился, положив морду на свои толстые щенячьи лапы. Зевнул и потянулся — и позвоночник Марго сладко заныл, наслаждаясь этим движением. Она почувствовала его лапы — продолжением своих бедер и лопаток — и упругое прикосновение их подушечек к земле было необыкновенно приятным — как будто они были с ней одним целым. Марго захотелось бежать на этих восхитительно сильных послушных лапах, и она подумала с дрожью восхищения, что этот бег будет быстр и легок, как полет птицы. Так быстр и легок, как никогда не сможет бежать человек — неуклюжий, медленный, безглазый и безносый по сравнению с волком. И Марго захотелось рассмеяться от восторга — она знала, что сможет так бегать вместе со своим волком. И нюхать ночь, и видеть ночь, и чувствовать ее — тонкой человеческой кожей сквозь пушистую и теплую волчью шерсть.
Марго вздрогнула, на долю секунды ощутив себя одновременно волчонком, сладко и лениво потягивающимся на мягкой земле и с симпатией разглядывающим голенастую черноволосую девочку напротив огня, — и этой самой девочкой с затекшими от сидения на корточках ногами.
— Ой, — сказала Марго, переводя дыхание, и растерянно повела плечами, словно заново ощущая власть над своим телом.
Что-то изменилось. Морщинистое старухино лицо было знакомым и немного иным, словно Марго видела его впервые и по иному — глазами своего волка. И запахи… запахи стали слабее и все же не такими бесцветными, как раньше, будто Марго, запомнив, какие они на самом деле, теперь в любую минуту могла по своему желанию вызвать это воспоминание и понюхать воздух, как умел нюхать ее волк. Как будто часть ее самой так и осталась внутри волчонка, продолжая чувствовать его, а что-то от волка поселилось внутри Марго, растерянно озираясь внутри нового обиталища. Как будто они с волчонком обменялись одеждой, как иногда делают друзья, и пока еще немного непривычно примериваться к чужой куртке, хранящей — форму и тепло тела. И запахи.
— Дым, — морщась, и с удивлением прислушиваясь к своему голосу — знакомясь с ним заново, — сказала Марго. — Какой гадкий, горький запах дыма…
— Да, — кивнула старуха, пряча улыбку, довольную и немного усталую. — Звери… звери не любят огня.
Марго взглянула на волка, и его темные глаза с таящими в них точками зрачков показались ей невероятно близкими и знакомыми. Как зеркало, в котором отражалась она сама. Она шевелила рукой — и чувствовала, как это движение отражается внутри ее волка.
— Так-так, — эхом на ее мысли отозвалась старуха. — Теперь будет так, девочка. Не знаю, хорошо это или плохо, но теперь вы всегда будете вместе. Нет больше девчонки — и нет волка. Есть девчонка и волк. Ты понимаешь, о чем я говорю, Марго? Случается, так бывает между людьми — братьями-близнецами или влюбленными. Они будто чувствуют друг друга на расстоянии, и если один из них, например, обжигает ладонь — у второго краснеет та же рука и в том же самом месте, как бы далеко они не находились друг от друга. Как будто они все время держат друг друга за руку, и сила этого рукопожатия не зависит от расстояния. Нет, как будто они — одно существо, с одним сердцем, с одним дыханием, одной болью — и одной жизнью.
Так получается… никто толком не знает, как это получается. Наверное, именно это и называется любовью. Когда ты любишь кого-то больше, чем самого себя… и поэтому отдаешь ему свою жизнь, свое сердце и свое дыхание, не ожидая ничего взамен. Но взамен получаешь уже две жизни, два сердца и два дыхания… и небо, в котором можно летать… Ты понимаешь, Марго? Поймешь, когда почувствуешь это сама. Ни один человек никогда не сможет бежать рядом с волком по ночному лесу — и видеть, как волк, и слышать, как волк, и чувствовать землю под своими ногами, как волк. И оставаться при этом человеком. А ты — сможешь, Марго.
Сказки про оборотней — просто сказки, придуманные теми, кто никогда не пробовал разделить свою жизнь на двоих… с волком… нет — кто вообще никогда не пробовал разделить свою жизнь на двоих…
Марго поняла это значительно позже. Не тогда, когда впервые попробовала посмотреть на мир глазами своего волка и понюхать ночь его ноздрями. Тогда это все ошеломило ее — казалось странным и непостижимым то, каким незнакомым становится весь мир, если на него посмотреть чьими-то глазами. Может быть, это даже испугало ее… да, в какой-то момент она испугалась, что может не суметь вернуться назад — что она так и останется навсегда в теле маленького волчонка, глаза которого похожи на золотистый океан… что у нее не хватит сил и дыхания вынырнуть назад — из этого океана. В какой-то момент ощущения смешались, и Марго чувствовала себя одновременно и девочкой, и волчонком, и уже не была точно уверена, кто же она на самом деле… Потом, со временем, она научилась не бояться — потому что так и должно было быть, ведь у них с волком была одна жизнь на двоих… или нет, нет — по две жизни для каждого — какая разница?