Его «повысили», потому что «внизу» он кого-то не устраивал. Когда он был еще заурядным копом, он несколько раз обнаруживал в клубах республиканской и демократической партий запрещенные сборища любителей азартных игр, а однажды даже арестовал крупного политического босса и двух судей, посоветовавших ему убираться к чертям. Во время допроса в управлении обвиняемым выглядел сам Крэнстон. Его показания выслушивались с презрительной усмешкой, следователи морщились от того, насколько он «лишен инстинкта», но он не дал им сбить себя с толку. Когда его спросили, почему «господа» арестованы, — вопрос смехотворный, все было уже зафиксировано на бумаге, — он твердо ответил: «Потому, что они нарушили закон».
Вот была пожива для газет! Но они представляли Крэнстона не героем, у которого хватило мужества привлечь к ответственности нарушителей законности, невзирая на их служебное положение, а как оригинала, чудака. Он сделался человеком, от которого нельзя просто отмахнуться: он был честен и справедлив, умен, пользовался уважением. Значит, его можно было только «повысить». Как капитан он навел порядок в самом запущенном участке города: произведенный в инспекторы, он на время изгнал из города самого Макса Стоуна, исполняя обязанности старшего инспектора — правда, всего две недели — он добился того, что были закрыты все игорные клубы, лично собрал материал против Стоуна и Латаны.
Такие действия показались тайным хозяевам города чересчур вызывающими, и Крэнстон был перемещен на теперешний «ответственный» пост.
Увидев Бэньона, он оторвался от книги.
— Привет, Дэв! Не говори только, что вам понадобился совет такого старика, как я, — он улыбался тепло и дружелюбно.
— У нас в комиссии все в порядке, но у меня нет.
— Да ну, с каких это пор?
И тут Бэньон выложил все: и о самоубийстве Тома Дири, и о Люси Карровэй, и о Бигги Бурроу, и о той горькой минуте, когда Уилкс отобрал у него дело.
— И это меня так взбесило, что я еле удержался, чтобы не бросить ему в лицо мой значок и посоветовать, как найти ему применение...
— Даже так... — Крэнстон обстоятельно раскуривал трубку. — Такие вопросы каждый решает наедине с собой.
— Я не могу работать с одной только надеждой, что все переменится. Мне не нужно никаких компромиссов, и я не хочу...
— Одну секунду! Я тоже никогда не шел на компромиссы! Я упорно двигался своим путем, пока мой пыл не остудили.
Ладно, оставим будущее и обратимся к сегодняшнему. Ясно, что Дири застрелился. Его вдова утверждает, что из-за плохого здоровья. Люси отрицает. Если бы только это, я поверил бы жене, а Люси счел лгуньей. Но ее убивают после разговора с тобой. Возможно, это дело рук «горилл» Стоуна. Тут-то воры себя и выдали. — Он улыбнулся. — Я зову ворами их, хотя они тщатся называть себя погромче и покрасивее, гангстерами, например. Для меня они были и остаются ворами. Ты напал на след Бурроу, и в это время дело у тебя отнимают. Вероятно, Уилкс получил какие-то указания, но, может быть, он действует и по своей инициативе. Почему они переполошились из-за Бурроу и Люси, почему она убита? Только ли потому, что она обратилась к тебе?
— На эти вопросы у меня нет ответа.
— Тогда вернемся к Дири. Разве его случай не подозрителен? Не могло ли быть так, что его устранили?
— Нет, тут все ясно.
— Напротив, тут-то все только начинается. — Он умолк и вдруг спросил: — Что ты теперь станешь делать, Дэв?
— Доведу дело до конца. Посмотрим, что выйдет.
Крэнстон проводил его к двери, положил руку на плечо и сказал:
— Одного не забудь, англичане говорят: «Мы проигрываем все битвы, кроме последней!».
В коридоре Дэву встретился Джерри Фарнхэм.
— У вас ничего нового, Дэв? — спросил репортер.
— Ровно ничего.
— А дело Карровэй?
— Им занимается рэднорская полиция, Джерри.
— Хотя она жила в нашем городе, — он искоса взглянул на Бэньона. — Нас интересует ее история. «Экспресс» не любит, когда его читателей находят убитыми. Мы не можем себе позволить отказаться ни от одного подписчика, ты же знаешь.
Оба в молчании остановились. Фарнхэм больше не улыбался. На улице шел дождь, и вода стекала по широким оконным стеклам.
— У меня было впечатление, что ее делом занимаешься ты.
— Оно теперь не у меня.
Фарнхэм поджал губы, достал портсигар, предложил Бэньону.
— Кури, Дэв!
— Спасибо, не хочется.
— Дэв, скажи, ты веришь в то, что преступление совершено на сексуальной основе?
— Хочешь поиграть в детективы — пожалуйста!
— Да не будь ты таким мнительным! Кто тебя задевает? Не я же! Я в курсе насчет Бигги Бурроу, но все же мне любопытно. Кроме того, я не люблю, когда меня обманывают.
Какое-то мгновение Дэв недоуменно глядел на Фарнхэма, потом его лицо побледнело.
— Не любишь?.. — неожиданно вся злость против Уилкса перенеслась на совершенно невиноватого Фарнхэма. — Так какого черта ты вмешиваешься не в свое дело? Им занимается полиция, а не репортеры!
— О'кей, Дэв, как знаешь! — он повернулся и пошел обратно по коридору.
Дэв почувствовал в горле удушье; как ему надоело лгать и изворачиваться!
— Джерри!.. — крикнул он.
Фарнхэм уже открывал дверь пресс-центра.
— Джерри, забудь, что я сейчас сказал!
— О, конечно, забуду! — Фарнхэм пощелкал пальцами. — Почему бы и нет, Бэньон? У меня не было причин говорить с тобою так.
— О'кей, я ничего не слышал, Дэв. — И потом, уже совсем другим тоном: — Это все, что ты хотел мне сказать?
— Нет, есть еще кое-что. Я напал на след Бурроу, я уверен, что убийца Люси он. Но когда я дошел до этой точки, у меня отняли дело. Уилкс хочет передать его кому-нибудь из смены Джонсона. Ответил я на твой вопрос?
— Ты так думаешь? Не прошло и двадцати минут, как я вышел от Уилкса. Я спросил его насчет Бурроу. Он сказал мне, что в твоем расследовании нет позитивного отправного пункта, — Джерри легко присвистнул, — и что вся история рассосется, как дым в воздухе. Как же привести к одному знаменателю твои предположения и его слова?
— Кто хочет, сможет, — сухо ответил Бэньон.
Фарнхэм потер одну ладонь о другую.
— Можно ли рассматривать твое предположение как основу для статьи?
— Нет, черт побери! — слова эти вырвались у Бэньона прежде, чем он отдал себе отчет в их значении.
Опять время ушло впустую. Если хочешь оставаться честным человеком, это всегда стоит немало...
Фарнхэм не написал очерка о том, что узнал, но он отдал материал сотруднику, который писал политические передовые, и у того статья вышла на славу! Резкая, с сарказмом, о противоречивости мнений сотрудников комиссии по уголовным делам. В ней содержался намек на то, какими методами город должен бороться с откровенными гангстерами. Конечно, подобным элементам кое-что прощается — так повсюду, и с этим приходится мириться, но для убийства Карровэй был вызван особый «специалист» из Детройта. Не хватало только почетного эскорта, каким его забыла снабдить полиция. И в этом свете следствие по делу Карровэй ведется неуверенно, особенно в связи с тем, что энергичность действий полиции находится в прямой взаимосвязи с давлением, оказываемым на нее гангстерами и политическими бонзами.
Это была сильная статья! И намного острее, чем если бы в ней просто-напросто излагались факты.
Уилкс в бешенстве бегал по кабинету и ругался так громко, что это сделало бы ему честь во дворе любой казармы. Он стучал кулаком по столу, и все-таки во время этой искусно разыгранной сцены Дэв подметил в нем какую-то скованность, чертовски напоминавшую страх.