— Я, конечно, извиняюсь. — Охранник Константин смущенно кашлянул. — Может, это не мое дело… Но при чем здесь третий выстрел в воздух? Разве генерал не был убит вместе со своими охранниками?
Турецкий засмеялся.
— Очень славно, что вы это подметили, Константин. Удивляюсь, почему это не подметили другие.
— Я тоже хотела сказать… — встрепенулась Ольга.
Вдова тяжело дышала. Такое ощущение, что она готовилась рухнуть в обморок. На нее с беспокойством поглядывала Инесса Дмитриевна. Впрочем, на Турецкого она тоже поглядывала с беспокойством.
— Да уж, было бы странно, если бы вместе с охраной Шеховцова прикончила бы и человека, которого любила больше жизни. А еще не забываем про неучтенные миллионы долларов, к которым был доступ только у генерала… Генерал был в шоке, когда она убила его парней. Я неоднократно всматривался в запись, сделанную Максимом, и никак не мог понять, что же в ней меня беспокоит. Запись явно не постановочная. Потом до меня дошло. Генерал испытывал страх не за свою жизнь. Он в ужасе смотрел на мертвого Григория (дескать, так мы не договаривались). Человек, над которым зависла бы смерть, смотрел бы на убийцу, которая как раз вышла из кустов. Но он знал, кто там вышел, поэтому на Шеховцову он не смотрел, его впечатлило другое. Всего лишь мелкий психологический момент, дающий пищу для размышлений. Впоследствии Шеховцовой удалось убедить Павла Аркадьевича, что она поступила верно. На кону их свобода, их личное благополучие, нельзя сентиментальничать и рисковать по пустякам. Павел Аркадьевич принимает ее правила игры — отняв предварительно у дамы пистолет, из которого были произведены выстрелы. Преступники уезжают, дождь смывает все следы. Они отсиживаются» в деревне Тарасовка, что в пятнадцати верстах от Горелок. Там дом на околице, глухая и подслеповатая бабка. Генерал решает набраться терпения, отсидеться неделю, а лучше две, пока утихнут страсти. А проживающие в этом славном доме действительно в шоке. Забавно, но все, что вы рассказывали о событиях двадцать третьего апреля, чистая правда. О том, как нервничали, не могли дозвониться до Павла Аркадьевича, как Ольга к вечеру поехала его искать. Ну и так далее.
— А почему это должно быть неправдой? — хрипло вымолвила Инесса Дмитриевна.
— Прибыла милиция, всплыла версия о похищении, два дня вы все бросались к телефону, ожидая требования о выкупе… Вечером в понедельник до генерала, отсиживающегося в Тарасовке, доходит, что в особняке остался важный компьютерный носитель, без которого бегство теряет смысл. Он связывается с деревенской почты со своей любовницей — а та находится во Мжельске, она не может, как бы ей ни хотелось, постоянно пребывать при генерале, у нее работа, муж, за которым надо ухаживать, — сообщает ей неприятные известия. Сообщница расстроена, она толком даже не поняла, о каком носителе говорит генерал. Он сообщает ей о своих планах, кладет трубку и с началом ночи покидает Тарасовку. Он одет, как в субботу, у него пистолет, из которого были убиты охранники. На поздних транзитных попутках он добирается до Горелок, с помощью ключей, которые у него никто не отнимал, проникает во двор через заднюю калитку. К крыльцу соваться глупо, он знает про подвальное окно, забирается в дом, где все давно спят, поднимается наверх — там его кабинет и спальни домашних. Но так уж получается, что он сталкивается с бродящей впотьмах Ольгой, оглушает ее рукояткой пистолета, проникает в кабинет. А вот далее у меня всего лишь версия. Если ошибусь, поправьте. Носитель в сейфе. Ключ от сейфа — у него на связке. Обычно он не хранит в Горелках важные документы, но тут пришлось — учитывая то, что возвращаться в Москву он не собирался. Возможно, он что-то уронил. За стенкой проснулась Инесса Дмитриевна, вышла в коридор, обнаружила лежащую без сознания Ольгу, разбудила дочь. Проснулся Леонид. Повторяю, это всего лишь версия. В кабинете был обнаружен «злоумышленник», колдующий у сейфа. Поначалу не вникли, кто это такой, но когда разобрались…