Теперь если и у второй линии не остановят немцев, думал Пауль, то задержать их уже будет некому: до батарей останется полкилометра почти пустого пространства, и ничего больше. А минометчики для них – раздавят и не заметят. Так что вся надежда, конечно, на тех, впереди...
Нет, уже нет надежды. Потому что Надькин дал уже новые данные, и огонь ведется уже по траншеям... Однако к месту прорыва, видно, успели подтянуть силы: совсем недалеко застрочили пулеметы и часто захлопали взрывы гранат. Было видно, как мерцает, вспыхивает и светится широкая длинная полоса, которая медленно, но упорно движется на запад, туда, где стоят первая и вторая батареи. Туда же, чуть вперед этой мерцающей полосы, повернул Пауль ствол миномета: огонь вели уже не по немцам, а заградительный, защищая свои батареи.
Но сколько времени нужно немцам, чтобы пройти оставшиеся метров двести до батарей, до штаба полка? Мерцающая полоса прорыва продвинулась в грохочущей темноте еще дальше. Вот-вот она коснется батарей. Казалось, тогда должно что-то произойти – страшный взрыв, или еще что-нибудь: очень уж нестерпимо напряжение... А может быть, немцы уже на батареях? И не взрыв там произошел, а наоборот всё уже задавлено? Но почему нет никакой новой команды? Уже сколько времени прошло...
– Не слышу! – крикнул Надькин в трубку. – Повторите, товарищ капитан!.. Как?.. Так это ж... Есть выполнять!
Он повернулся к Паулю и дрогнувшим голосом передал ему новые данные. Пауль, услышав их, не поверил, хотя только что думал о том, что немцы могут быть уже там.
– Повторите, товарищ старший сержант! – крикнул он. Надькин повторил. – Так это ж... – начал Пауль, но Надькин не дал ему договорить:
– Выполнять! – крикнул он.
– Есть выполнять! – ответил Пауль и направил ствол миномета еще левее, туда, где находились первая батарея, штаб полка и командир полка подполковник Васильев.
– Беглым – огонь! – снова резко крикнул Надькин и повернулся в ту сторону, где сейчас было сплошное кипение взрывов...
Только перед рассветом, сдвинувшись далеко на запад, вслед уходившим немцам, закончился огонь. И когда всё стихло, Пауль вместе со всеми пошел к первой батарее.
Вправо, до самых траншей вдали и даже дальше, и влево, куда хватало глаз, широкой полосой лежали немцы. Они лежали так густо, что хотя вся полоса была изрыта воронками, от серых шинелей она все равно была намного светлее в рассветном утре, чем вышедшая недавно из-под снега земля вокруг.
Однажды Пауль видел в горах русло прошедшего селевого потока. Уничтоженная, мертвая, казалось, навеки земля была покрыта толстым слоем грязи, из которого торчали обглоданные как кости стволы деревьев и неподвижные спины бесчисленных серых валунов. Особенно страшной и мертвой была эта полоса там, где селевой поток вырвался на равнину и задавил, задушил собой всё, что встретилось ему на пути.
Так было и здесь. От всей батареи в живых осталось двое, и то лишь потому, что были завалены немцами.
Возвращаясь к себе, Пауль еще раз оглянулся. Что, если бы немцы пошли на триста метров южнее? Тогда из-под разодранных минометным огнем тел вытаскивали бы сейчас его, Ахмедыча, тогда бы он остался сегодня навсегда лежать в огромной братской могиле, вдали от родины, на чужой земле, – он Пауль Шмидт, по документам Ахмедов Али Ахмедович.
7
Один за другим освобождали они чужие города. Их встречали радостными криками и слезами счастья. Пауль, двигаясь в колонне своей дивизии среди груд развалин и обгорелых домов, приветственно махал в ответ шапкой и никак не мог избавиться от непонятной, всё усиливающейся тревоги. Другие лица возникали перед его глазами, другие глаза – серьезные, скорбные, другая колонна – рабочая колонна, в которой он два года назад шагал под конвоем на шахту и обратно. Он сбежал, сбежал из колонны таких же, как он, и теперь он в другой колонне. Ему ли предназначены эти улыбки, эти радостные крики, это ликование? Да, он тоже сделал, что мог и что должен был сделать, чтобы вот эти люди могли сейчас ликовать, поэтому он тоже заслужил такую встречу. Но ведь он заслужил ее, только обманув, только скрыв, кто он на самом деле. Это приветствуют не его, это приветствуют Али Ахмедова. А он, Пауль Шмидт, по-прежнему должен шагать в другой колонне, как шагают в ней и сейчас его бывшие товарищи. И узнай здесь кто сегодня, что никакой он не Ахмедов, где он окажется завтра?