– Ты знаешь, что значит «ре-лар»? – непринужденно спросил он.
– Это переводится «говорящий», – ответил я.
– Ну а значит-то оно что, знаешь? – снова спросил он.
– На самом деле нет, – сознался я.
Элодин перевел дыхание.
– Когда-то, давным-давно, жил да был один университет. Построили его на мертвых руинах более древнего университета. Университет был невелик, всего-то человек пятьдесят или около того. Но это был лучший университет на много миль вокруг, и потому люди приходили туда, учились и уходили. Там была небольшая группа людей. Людей, чьи познания выходили за пределы математики, грамматики и риторики.
Эти люди создали в университете группу поменьше. Эта группа называлась «арканум», она была очень тесной и очень секретной. У них между собой имелась система рангов, и продвижение от ранга к рангу зависело только от твоего мастерства, ни от чего другого. Принимали в эту группу тех, кто доказал, что умеет видеть вещи такими, как они есть. Эти люди назывались «э-лир», что означает «видящий». Ну а как ты думаешь, кто становился ре-ларом?
Элодин выжидательно посмотрел на меня.
– Те, кто говорил.
Он рассмеялся.
– Правильно!
Он остановился, обернулся ко мне.
– Но что именно они говорили? – Взгляд у него был блестящий и пронзительный.
– Слова?
– Имена! – возбужденно ответил он. – Имена суть образ мира, и человек, который способен их говорить, стоит на пути к могуществу. Тогда, в самом начале, арканум был горсткой людей, которые понимали суть. Людей, которые знали могущественные имена. В обучение они брали немногих и обучали их медленно, осторожно направляя их к могуществу и мудрости. И магии. Подлинной магии!
Он окинул взглядом здания и мельтешащих вокруг студентов:
– В те дни арканум был крепким бренди. А теперь это сильно разбавленное вино.
Я выждал, пока не убедился, что он договорил.
– Магистр Элодин, а что же произошло вчера?
Я затаил дыхание, вопреки всему надеясь, что ответ будет доступен пониманию.
Он взглянул на меня с недоумением.
– Ты призвал имя ветра, – сказал он так, будто ответ был очевиден.
– Но что это значит? И что вы имеете в виду, когда говорите об именах? Просто имена вроде Квоут или Элоди? Или это ближе к тому, что «Таборлин знал имена всего на свете»?
– И то и другое, – ответил он и помахал хорошенькой девушке, что высунулась из окна второго этажа.
– Но как может имя совершать нечто подобное? Ведь Квоут и Элодин – это всего лишь звуки, которые мы издаем, сами по себе они никаким могуществом не обладают.
Элодин вскинул брови:
– Да ну? Гляди!
Он посмотрел на другой конец улочки.
– Натан! – крикнул он. Мальчишка оглянулся в нашу сторону. Я узнал одного из посыльных Джеймисона. – Натан, поди сюда!
Мальчишка подбежал и уставился на Элодина.
– Да, сэр?
Элодин вручил мальчишке свою магистерскую мантию.
– Натан, будь так добр, отнеси это ко мне в комнаты, ладно?
– Пожалуйста, сэр! – мальчишка схватил мантию и убежал.
Элодин посмотрел на меня.
– Видал? Имена, которыми мы называем друг друга – это, конечно, не совсем те имена. Но кое-какое могущество есть и в них.
– Но это же не магия! – возразил я. – Он же обязан вас слушаться. Вы магистр.
– А ты ре-лар, – отрезал он. – Ты призвал ветер, и ветер послушался.
Я пытался освоиться с этой идеей.
– Вы хотите сказать, что ветер живой?
Он сделал неопределенный жест.
– Ну, отчасти. Почти все на свете живое, так или иначе.
Я решил зайти с другой стороны.
– Но как же я призвал ветер, если я этого не умею?
Элодин звонко хлопнул в ладоши.
– Вот! Вот превосходный вопрос! А ответ состоит в том, что у каждого из нас – два разума: бодрствующий и спящий. Наш бодрствующий разум – это то, что мыслит, говорит, рассуждает. Но спящий разум куда могущественней его. Он видит самую суть вещей. Это та наша часть, которая видит сны. Он помнит все. Он наделяет нас интуицией. Твой бодрствующий разум природы имен не понимает. А спящий – понимает. Ему уже известно многое, чего не знает твой бодрствующий разум.
Элодин взглянул на меня.
– Помнишь, как ты себя чувствовал после того, как призвал имя ветра?
Я кивнул. Воспоминание было не из приятных.
– Когда Амброз разбил твою лютню, это пробудило твой спящий разум. Словно огромный медведь, спавший в берлоге и уколотый горящей палкой, он вздыбился и взревел, призывая имя ветра.