– Ты одного не понимаешь, – объяснял я Симмону в один прекрасный день, сидя на скамье у столба. – В Денну все время кто-нибудь влюбляется. Ты представляешь, каково ей? Как это утомительно? Я – один из немногих ее друзей. И этим я рисковать не стану. Не стану я кидаться на нее. Она этого не хочет. Я не собираюсь становиться одним из сотни ухажеров с телячьими глазами, которые таскаются за ней, словно одуревшие от любви бараны.
– Я просто не понимаю, что ты в ней нашел, – осторожно заметил Сим. – Ну да, она очаровательна, сногсшибательна и так далее. Но, по-моему, она… – он замялся, – она довольно жестока.
Я кивнул:
– Да, она такая.
Симмон уставился на меня в ожидании и наконец спросил:
– Как? Ты не собираешься ее оправдывать?
– Да нет. «Жестокая» – это хорошее определение для нее. Но, по-моему, ты говоришь «жестокая», имея в виду что-то другое. Денна не злая, не сварливая, не коварная. Она жестокая.
Сим долго молчал, потом наконец ответил:
– Я думаю, она может быть и злой, или сварливой, или коварной, и при этом жестокой.
Милый, славный, честный Сим. Он никогда не мог заставить себя напрямую говорить про человека что-то плохое – только предположить. Даже это для него было нелегко.
Он поднял взгляд на меня.
– Я говорил с Совоем. Он до сих пор от нее не отошел. Он ведь ее любил по-настоящему, знаешь ли. Обращался с ней как с принцессой. Он бы для нее сделал все, что угодно. А она его все равно бросила, без объяснений.
– Денна – она дикое существо, – объяснил я. – Как лань или летняя буря. Если буря снесла твой дом или сломала дерево, ты же не говоришь – ах, какая злая буря. Буря жестока. Она ведет себя в соответствии со своей природой, и, увы, иногда при этом кто-нибудь страдает. Вот и Денна так же.
– Лань – это же самка оленя?
– Нет, это другой вид оленя. Как ты думаешь, есть ли смысл гоняться за диким животным? Никакого смысла нет. Это работает против тебя. Ты ее так только спугнешь. Остается только тихо стоять в надежде, что со временем лань сама подойдет поближе.
Сим кивнул, но я видел, что на самом деле ничего он не понял.
– А ты знаешь, что раньше это место называлось «Вопрошальным залом»? – спросил я, подчеркнуто меняя тему разговора. – Студенты писали вопросы на клочках бумаги и пускали их по ветру. В какую сторону бумажка вылетит с площади, такой и ответ был. – Я принялся указывать на проходы между серых зданий, как показывал мне Элодин: – «Да». «Нет». «Может быть». «В другом месте». «Скоро».
На часовой башне ударил колокол, и Симмон вздохнул, чувствуя, что продолжать разговор бесполезно.
– В уголки играть пойдем сегодня?
Я кивнул. Когда он ушел, я сунул руку в карман плаща и достал записку, которую Денна оставила у меня в окне. Я еще раз ее перечитал, медленно, не спеша. Потом бережно оторвал нижнюю полоску бумаги с ее подписью.
Я сложил полоску с именем Денны вдвое, скрутил ее и позволил ветру, постоянно дующему в этом дворе, вырвать ее у меня из руки и завертеть среди немногих оставшихся осенних листьев.
Бумажка затанцевала на мостовой. Она крутилась и вертелась, выписывая узоры, слишком разнообразные и непредсказуемые, чтобы их понять. Но, хотя я прождал до тех пор, пока небо не потемнело, ветер так и не унес ее прочь. Когда я уходил, мой вопрос все еще носился по Дому Ветра, не давая ответов, но намекая сразу на все. «Да». «Нет». «Может быть». «В другом месте». «Скоро».
И, наконец, существовала еще моя непрекращающаяся вражда с Амброзом. Я жил как на иголках, ежедневно ожидая мести. Однако шли месяцы, а ничего не происходило. В конце концов я пришел к выводу, что Амброз все-таки чему-то научился и теперь старается держаться от меня на безопасном расстоянии.
Разумеется, я заблуждался. Заблуждался целиком и полностью. Амброз всего лишь научился ждать. Ему-таки удалось отомстить, и, когда это случилось, я был застигнут врасплох и вынужден покинуть университет.
Но об этом, как говорится, когда-нибудь потом.
Глава 92
Музыка, которая играет
– Ну все, пожалуй, пока хватит, – сказал Квоут, подав знак Хронисту отложить перо. – Можно сказать, фундамент заложен. Основание будущей истории. – Квоут поднялся на ноги и повел плечами, разминая спину. – Завтра мы перейдем к любимым моим историям. Про то, как я ездил ко двору Алверона. Про то, как адемы учили меня сражаться. Про Фелуриан…
Он взял чистую тряпицу и обернулся к Хронисту:
– Тебе что-нибудь нужно, прежде чем ты ляжешь спать?
Хронист покачал головой, понимая, что его просто вежливо отсылают.