Брат Коун тоже был в растерянности. Он не понимал, почему банда вышла из укрытия вместо того, чтобы начать стрелять, когда у них была такая возможность. Кобыла Дорна и брат Коун еще не успели спрятаться, так что они были весьма удобными мишенями.
А бандиты не только вышли из леса, но и убрали оружие, повесив луки через плечо.
Самый крупный из них – настоящий великан с серой кожей, покрытой черными пятнами, – искоса глянул на Джанель и указал на нее:
– Она бросила тебе вызов. Ты согласилась. – Судя по выражению его лица, объяснение было очевидным.
Второй мужчина потянул здоровяка за рукав:
– Пять шансов, что модногривая упадет с первым же ударом.
Дорна выпрямилась:
– Ах, теперь ты бегаешь по моему пастбищу! Ставлю десять тронов, что моя граф надерет задницу твоему боссу! – Она похлопала брата Коуна по плечу: – Жрец, мне нужны десять тронов.
– Дорна, нет! – возмутился брат Коун.
– Ну ты ж знаешь – чтобы сделать металл, нужно потратить металл.
– Идиоты! – рявкнула главарь банды. – Я говорила несерьезно!
– Это Джорат. – Крепыш сложил руки на груди.
Женщина с белой отметиной посередине лица сказала:
– В Джорате не шутят с соревнованиями.
– Неужели вы все такие идиоты?! – Главарь банды даже не пыталась скрыть раздражение.
Джанель, покачивая веткой, рассмеялась:
– Ты ведь не местная?
В этот момент на поляну выскочил Арасгон.
В каком-то смысле главарь банды была права насчет охраны Джанель. Если граф и нуждалась в свите, то Арасгон вполне подходил на эту роль. Он был ее верным спутником с детства, но, поскольку одно его присутствие во время путешествия могло напугать любого, Джанель приказала Арасгону, дабы ловушка удалась, держаться подальше от лагеря. Но Арасгон не носил доспехов, не пользовался оружием, да и вовсе не был человеком.
Огнекровка был ростом восемнадцать ладоней, черным, как соболь, с малиновой гривой и хвостом – того окраса, который джоратцы называют «поцелованный огнем». На этом его сходство с сородичами – лошадьми – заканчивалось; ноги обвивали красные тигриные полосы, а глаза были того же рубинового оттенка, что и у его хозяйки Джанель. Из него получился бы великолепный конь, но огнекровки не были конями – и готовы были напомнить об этом любому, находящемуся в пределах досягаемости их копыт глупцу, посмевшему назвать их лошадьми[18].
Арасгон издал звук, похожий на нечто среднее между ржанием и чем-то гораздо более обдуманным и проницательным. Брат Коун знал, что это был язык, настоящий язык, но, к своему разочарованию, не мог понять ни слова.
– Я в порядке, – сказала Джанель, оглянувшись через плечо на Арасгона. – Она не примет вызо…
Именно в этот момент бандитка ударила Джанель ногой в голову.
Трижды.
Бандиты ликовали. Если бы они могли, они б от радости поразбивали кружки и порвали вымпелы. А почему бы и нет? Даже учитывая огнекровку, которые почитались джоратцами почти до святости, разбойники вчетверо превосходили их числом. Это было не ограбление, а развлечение.
Да и забыть, что их главарь сражалась с женщиной, которая могла обламывать толстые ветви с деревьев, было достаточно легко.
Джанель так сильно покачнулась от удара, что брат Коун испугался, что бой закончится прямо сейчас. Разбойник, поставивший на такой исход, приободрился.
Но вместо этого Джанель мотнула головой и сфокусировала красные глаза на нападавшей.
– О, так мы уже начали? Извини, ошиблась. – Она вытерла кровь со рта. Улыбка, сверкавшая на ее лице, погасла.
Главарь бандитов остановилась как вкопанная:
– Почему ты не упала? Я так сбила с ног даже его! – Она указала на крепыша, принимавшего ставки.
– Я славлюсь своим упрямством. – Джанель взмахнула веткой, подкрепляя свои слова. Дерево ударилось о землю, и разбойница испуганно отскочила в сторону.
Вор, поставивший на легкую победу, застонал и передал монеты другому бандиту.
Джанель снова шагнула к сопернице. И на этот раз главарь бандитов успела поднырнуть под ветку, одновременно зацепив ноги Джанель и сбивая ее на землю. Граф едва не упала в костер, на котором готовился завтрак, а бандитка пнула ее ногой, решив воспользоваться преимуществом. Джанель перекатилась на бок и встала, попав рукою в горящие угли.
Едва раздавшиеся радостные вопли смолкли от ужаса.
Правая рука Джанель была охвачена огнем. Она посмотрела на нее, вздохнула и, взяв ветку под мышку, стащила перчатку с пальцев. В отличие от лица цвета корицы, руки ее были черны как ночь и, насколько мог судить брат Коун, вообще не были обожжены.
18
О, пожалуйста! Коун мог бы считать себя счастливчиком, если бы огнекровка просто ударил его копытом. Эти создания всеядны, и у них есть