Тому, что произошло дальше, можно было и не удивляться. Тамин, барон Барсины, прошел мимо графа Джанель к солдатам Дедрю, охранявшим бандитов, и остановился перед Кэлазаном.
А потом дал ему пощечину.
Кэлазан ухмыльнулся:
– Я тоже рад тебя видеть, барон.
Это было возмутительно, но он пренебрег традициями джоратского языка, отражающими уважение к собеседнику: мой барон, мой господин.
Брат Коун не владел свободно древним джоратским языком – каро, но оскорбление смог распознать даже он. Кэлазан всего одним словом поставил под сомнение статус Тамина как своего сеньора. Он объявил Тамина недостойным быть его сеньором.
И эти слова были смертельным оскорблением, даже если бы они прозвучали не из уст того, кто убил его отца.
– Это ведь сейчас я должен бросить тебя в темницу, прежде чем твои приятели смогут организовать твое спасение? – спросил Тамин. И, не дожидаясь ответа, махнул Дедрю: – Убей его!
– Нет! – отчаянно вскрикнула Ган, дочь мельника, и рванулась вперед столь внезапно, что этого никто не ожидал. Веревка, которой были связаны ее руки, потянула следующего привязанного к ней разбойника, Видана. Тот потянул за собой Джема Накиджана, и тот упал, и веревка, связывающая Кэлазана, лопнула.
Его узы пали.
Это могло застать врасплох солдат, но никак не самого Кэлазана. Рванув меч с пояса ближайшего охранника, он полоснул того по боку. Второй охранник еще мог что-то сделать, но прежде, чем он успел пошевелиться, нога Нинавис врезалась ему в подбородок, и тот упал.
Арасгон, закричав, взвился на дыбы, и Нинавис скатилась на землю. Приземлилась на раненую ногу и коротко вскрикнула.
Кэлазан схватил графа Джанель и приставил меч ей к горлу.
– Не двигаться! – выкрикнул Тамин. – Никому не двигаться!
Во дворе воцарилась тишина. Все замерли, увидев, что у Кэлазана заложница.
А брат Коун услышал, как Кэлазан прошептал:
– Прошу прощения, мой граф.
И на этот раз он использовал правильную форму. Мой граф. Мой сеньор.
– Оставь ее! – приказал барон Тамин.
Кэлазан улыбнулся и лишь сильнее прижал меч к горлу Джанель, отступая вместе с ней к воротам.
Граф Джанель промолчала – лишь стиснула зубы и, сжав кулаки, вытянула руки по швам. Брат Коун прекрасно понимал, что это значит. Кэлазан видел, как Джанель сражалась с Нинавис. Неужели он не понимает, что произойдет, если она будет защищаться?
– Отпусти ее! – повторил Тамин.
– Пока нет, – сказал Кэлазан. – Это, конечно, грубо с моей стороны, но ваш прием был столь холоден, что у меня нет другого выбора, кроме как отказаться от вашего гостеприимства. – Он отступил к арке.
– Очень хорошо, – сказал Тамин.
Кэлазан улыбнулся.
– Стреляйте в нее! – приказал барон Тамин.
Все уставились на него с недоверием.
Все, кроме Дедрю и его солдат, которые продолжали следить за заложницей.
И потом случилось очень многое.
Кэлазан оттолкнул Джанель как можно дальше от себя. Арасгон рванулся вперед, закрывая ее своим телом. Арбалеты выстрелили или, точнее, дали осечку – на всех разом лопнула тетива. Один арбалетный болт попал в седло Арасгона, второй пролетел на расстоянии монеты от него. Остальные солдаты замерли, не желая впустую тратить заряды и выискивая цель – учитывая, какого размера был Арасгон, он прекрасно закрывал собой мишень.
Кэлазан побежал. Проскочил через главные двери и метнулся в сторону. И прежде чем солдаты смогли прицелиться, проскользнул через дверь за бастионом.
– За ним! – закричал Дедрю. – За ним!
Солдаты бросились в погоню. Несколько осталось приглядывать за заключенными.
Дедрю вернулся к охраннику, у которого выхватили оружие. Схватил его за куртку и поднял с земли, встряхнув на весу:
– Идиот! Отведи этих мерзавцев в тюрьму, и если что-нибудь пойдет не так, клянусь, ты присоединишься к ним.
Брат Коун бросился к Нине. Женщина, что совсем не удивительно, была без сознания. Приземление на сломанную ногу, должно быть, было мучительным.
Тем не менее она была жива.
Осматривая Нину, брат Коун услышал, как обсуждают остальных пленников.
– А что насчет этой? – спросил солдат.
Тамин ответил:
– Она саэлен! Хочет жить в трущобах с ворами, так тому и быть. Посади «госпожу» Ганар рядом с ею подобными.
Саэлен[26].
Брат Коун вспомнил преподанные ему уроки каро. Потерянный или заблудший. Ужасное оскорбление по меркам Джората. Почти такое же ужасное, как и торра, но с подтекстом, что речь идет о маленьком ребенке, который не понимает, что в его интересах. Его сердце замерло. На секунду ему показалось, что Тамин подразумевал графа. Но нет, Тамин подразумевал скрежещущую зубами и пытающуюся вцепиться ногтями в барона Ган, дочь мельника. Будь у нее развязаны руки – лицо барона мгновенно стало бы гораздо менее симпатичным.
26
Ненавижу эту концепцию. Таким образом можно оправдать любую пакость, заявив, что это делается для «его же собственного блага».