Сражайся!
Она бросилась ничком наземь, собираясь в клубок, перекатилась, не глядя вскинула руки со сжатым в них клинком. Крик, горячие брызги на лице, тело, падающее на белые плиты, пачкающее их кровью. Камень совсем рядом с её лицом взорвался облаком острых осколков, щёку обожгло раз, и другой, и третий.
Мастера Некрополиса не зря тратили время со своей лучшей Гончей. Меч со всей силой рухнул на ножную цепь, высек сноп рыжих искр, и кандалы не выдержали. Правда, не выдержал и клинок, разломившись пополам.
Ну а теперь!..
Её душил восторг, чувство, совершенно не свойственное Гончим. В бою надлежит оставаться холодной и каменно-спокойной, позволяя затвержённому вкупе с алхимией Мастеров довершить начатое. Здесь всё выходило совершенно иначе. Что-то смутно знакомое шевельнулось в душе, напрочь, казалось, забытое — перепуганная девочка, бегущая из замка Деркоор, окружённая толпой мерзавцев несчастная жертва в «Побитой собаке»… Тогда она победила, несмотря ни на что.
Победила!
По жилам вместо крови разливается жидкий металл, мышцы обретают силу стенобойного тарана. Пальцы вцепляются в запястье ноори, выкручивают, словно играючи ломают тонкие кости, и вот меч уже в руках Гончей, остаётся замахнуться…
Мягкий толчок в затылок — и глаза заливает непроглядной чернотой.
Не смогла, обжигает страшная мысль.
Веки разомкнулись, и Алиедора вновь ощутила вокруг привычный мрак камеры. На висках лежали жёсткие пальцы, и Гончая тотчас вспомнила всё, что случилось.
— Не выгорело, — бросила она, сразу признаваясь в главном.
Дхусс вздохнул.
— Я думал, ты справишься.
— Что ж, извини! — окрысилась Алиедора. — Я оказалась недостаточна хороша. Доволен, да?
В темноте угадалось его движение — отрицательное покачивание головой.
— Не доволен, нет, Алиедора. Это будет твой единственный шанс. Из башни Затмений от Мудрых не убегают. Там ведь даже дверей нет. Но я ведь тебе уже сказал — если милая девочка Мелли доберётся до Изумрудного острова, нам не потребуется ни от кого скрываться и убегать.
— Зачем же ты тогда… — В глазах всё ещё стояло обжигающее солнце и блестящие до рези в глазах белые плиты дороги, — зачем показал мне всё это? Да ещё и сказал, мол, это мой единственный шанс?
— Чтобы ты поняла, — серьёзно сказал дхусс, — что не надо предпринимать ничего… неразумного. Поверь мне. С Мудрыми не шутят.
— И ты говоришь, — в горле стоял комок, — что нам надо покорно ждать и надеяться на это чудовище? Эту несчастную тварь Гнили?
— Шанс не так уж плох. — Ей кажется или в голосе дхусса на самом деле послышалась неуверенность? — Во всяком случае, это лучшее, что у нас есть.
— Мне не хватило самой малости, — ярость поднималась в груди, холодная, режущая, какая и положена Гончей. — Я бы взяла верх. Я бы победила.
— Нет. Не забывай, ты неизбежно ослабеешь ещё, пока мы окажемся на Смарагде. Отсутствие эликсиров скажется, не может не сказаться…
Алиедора только зарычала, вонзая отросшие ногти в ладони.
— Мы дрались с ними и уступили, — продолжал тем временем дхусс. — Мы всё равно должны победить. Просто иным способом.
— Надеяться на испуг врага — последнее дело, — бросила Алиедора. — Так учили нас в Некрополисе, и, клянусь, Мастера были правы.
— Не хочу отвечать тебе, мол, предложи что-нибудь получше. — Гончая кипела, в то время как дхусс оставался спокоен и снисходителен. — Поверь, я сам понимаю, сколь уязвим мой план. Но ничего лучше придумать не могу. Главным образом потому, что слишком хорошо знаю, на что способны Мудрые. То заклятье, которым с тобой справился Роллэ, — оно просто гасит сознание и валит с ног даже лучшего бойца. Понимаешь? Нет никаких огнешаров, ледяных игл и тому подобного. Никто не играет со стихиями. Роллэ просто приказал твоему разуму погаснуть. И не спасла никакая выучка Мастеров…
Он говорил ещё что-то, но Алиедора уже не слушала.
Заклятье, что гасит сознание. Мастера Некрополиса слыли большими мастерами по «алхимическому противодействию магии». Навсинай противопоставлял Гончим чары, именно чары и ничего, кроме чар. Чары грубые, совсем не похожие на утончённое волшебство ноори, но тем не менее — чары.
Должен, обязательно должен найтись хоть какой-то способ! Иначе ведь эти смарагдские отшельники не сидели бы безвылазно на своём острове, а захватили весь мир.
Думай, Алиедора. Думай, лучшая из лучших Гончих.
— Мне не по душе просто сидеть и ждать — медленно произнесла она. — Никогда этого не делала и делать не собираюсь.
Врёшь, пришлось тут же одёрнуть себя. Ты не поехала бы в неведомый Деркоор, будь ты и впрямь такова.
…Но тогда я бы и не сбежала из супружеской спальни, от души угостив муженька кочергой. И не выжила бы в снежной пустыне разорённого Меодора. И не стала бы Гончей.
— Хорошо, — терпение у этого Тёрна, похоже, вообще никогда не кончается. — Но даже я не знаю пути из этой темницы. А что касается магов Смарагда…
— Тогда почему они не владеют всем миром? — выпалила Алиедора заданный уже до этого себе самой вопрос. — Если они настолько сильны и непобедимы? Если этому их заклинанию — ну, когда тебя бьёт в затылок и потом ничего, одна чернота, — если от этих чар нет защиты? Почему они тогда сидят на своём острове и трясутся, что от них улизнул один-единственный дхусс? Почему, а, Тёрн?
— Я объяснял. — Голос её товарища по несчастью оставался спокоен и ровен. Неживой он, что ли? Голем? — Смарагд живёт пророчествами. Первейшая обязанность Мудрых — сохранить народ ноори. Власть над миром для этого необязательна.
— То есть в пределах этого Смарагда — или как там его — они непобедимы?
— Не совсем, — замялся дхусс. — Есть многое, чего они страшатся. На этом мы и сыграем. Но грубая сила — не важно, сила меча или магии — здесь ничего не сделает. Ноори живут слишком хорошо, слишком любят свой благоустроенный мирок, чтобы рискнуть хоть чем-то.
— Однако те, кто отправился за тобой, рискнули!
— Их немного. Разыскивающие и Наблюдающие — лучшие из тех, кто не может жить без опасности и риска. Такие найдутся всегда, среди любого народа, сколь угодно мирного.
— А остальные ноори что, именно таковы? Мирные?
Дхусс замешкался.
— Да, пожалуй, что и так, — наконец проговорил он без особой уверенности. — Смарагд не воюет.
— Слабаки, — фыркнула Алиедора.
— Не будем сейчас об этом спорить. Скоро ты всё увидишь собственными глазами.
— А если ты ошибся? Если эта Мелли Мудрых отнюдь не испугает?
— Тогда они скорее всего просто повинятся перед нами и отпустят на все четыре стороны, — усмехнулся Тёрн. — Потому что это будет значить, что я ровном счётом ничего не понимаю ни в ноори, ни в Мудрых.
— Что, такого даже в страшном сне не приснится? — разозлилась Алиедора. — Чтобы ты — да чего-то и не понимал?
— Алли…
— Не называй меня так!
— Хорошо. Высокородная доньята…
— И так тоже нечего!
— Ладно. — Вывести Тёрна из себя было положительно невозможно. — Гончая Алиедора, если отбросить всю словесную шелуху, дело обстоит так: на Смарагде ни ты, ни я — ни поодиночке, ни вместе — шансов не имеем. Мудрые не дураки, о, отнюдь нет. Нас будут стеречь так, как не снилось ни Навсинаю, ни Некрополису. Но это и хорошо, потому что…
«Ему не приходит в голову, что всё это время нас могут слушать? — вдруг мелькнула мысль. — Этот самый Роллэ, раз уж настолько хитёр, что запер нас аж на другом бытийном плане, неужто б не догадался наложить соответствующие чары? Или они на такое неспособны? Всё-таки другой план…»
— Тёрн… — Она потянулась к нему, схватить дурака за руки, чтобы только молчал, не трепал языком, не выбалтывал бы…
— Алиедора, — сильные пальцы сжали её запястья. — Поверь, это наш единственный выход. Просто поверь, хорошо?
Он коснулся её висков.
«Я знаю. Они слышат. Слышат с самого начала».
— Мелли — наша последняя надежда. — Голос Тёрна звучал очень, очень убедительно. — Или Мудрые сотрут нас в порошок.