— Кто сидит и прячется, — фыркнула Алиедора, — тот проиграет. Он обречён. Надо наступать. Так меня учил кор Дарбе… и я с ним согласна.
— Кор Дарбе? — недоумённо переспросил дхусс, и Гончая тотчас с досадой прикусила язык.
Она как-то упомянула, что побывала в кубе у северных варваров, но в иные подробности не вдавалась.
Алиедора помедлила. Всё, что она скажет, может быть обращено против неё. Так учили в Некрополисе, и с этим она была совершенно согласна.
— Предводитель северян, — коротко бросила она.
— Прими моё сочувствие, — после паузы осторожно проговорил Тёрн. — Я знаю, кто они такие, кому поклоняются и какие приносят жертвы. Про их куб… мой учитель называл это «вместилищем», тоже довелось слыхать. Что же они с тобой сделали, Алиедора, что они с тобой сделали…
Он не лгал, проклятье. Таким голосом не лгут. Или как раз нет, как раз таким и лгут, такой используют, чтобы втереться в доверие.
Гончая сжала зубы. Отсюда не выбраться, помни, если размякнешь и начнёшь рыдать на шипастом плече.
— Да, — как можно спокойнее и равнодушнее сказала она. — Я была у варваров. Ничего особенного. Некрополис бы их изрубил, как кухарка флаки для осенней трапезы.
— Они поклоняются некоему божеству… — начал Тёрн.
— Белому Дракону, — перебила Алиедора. — Язычники, коим неведом свет истинной веры, — что с них возьмёшь? — Последнее было сказано, само собой, не просто так.
— Они приносят ему кровавые жертвы. И не просто жертвы…
— Как и все дикие племена.
— Выучила в Некрополисе, Алиедора?
— Да.
— Что они с тобой делали? Как ты там оказалась? Захватили в плен?
— Это не твоё дело, любознательный дхусс. Я выжила — этого достаточно. Давай поговорим о том, как станем отсюда выбираться.
Короткий смешок.
— Иногда лучше подождать, пока тюремщики сами отопрут твой замок, Алли.
— Не верю, — фыркнула Алиедора. — Тюремщики отпирают дверь тогда, когда это нужно им, а не тебе. И потом… я так и не поняла насчёт иного мира…
— Мудрые всегда отличались большим умением играть с бытийными планами — ты понимаешь, что это значит?
— Понимаю, — оскорбилась Алиедора. — Не считай Гончих тупыми убийцами, Тёрн.
— Я был бы последним, поверившим в такое. Помнишь, я говорил о Гончей, которую нам, нашему кервану, довелось спасать в самом начале?
— Провалами памяти не страдаю. Но я ведь уже сказала — ничего о ней не знаю. Я была лучшей из лучших, Тёрн. Такие, как я, не должны обременять себя знаниями о рядовых, исполняющих приказы.
— Ты самонадеянна, — с оттенком осуждения заметил дхусс.
— Какая есть, — равнодушно отозвалась Алиедора. — Сокамерников, как и родителей, не выбирают. Тебе придётся смириться с моим самонадеянным соседством.
— Я очень рад нашему соседству. Жаль только…
— Что?
— Что этакая сила из-за твоей самонадеянности не послужит тому, чему должна послужить.
— Это ты мне укажешь, что ли, чему или кому служить? — ухмыльнулась узница.
— Нет, не я, но…
— Отделываешься пустыми словесами, дхусс? Мол, жизнь подскажет, судьба направит? Ерунда. В Некрополисе правильно говорили, что нет никакой «жизни» и нет никакой «судьбы», а только то есть, что ты сам сотворил.
— Я говорю то же самое. А твоя сила… твоя сила должна защищать и оберегать.
— Тьфу! Хватит с меня красивых сказок, дхусс. Поговорим лучше о том, что станем делать, когда, как ты сказал, тюремщики сами откроют замок. Что мы увидим?
— Что увидим? — эхом откликнулся дхусс, и Алиедоре показалось, что в темноте его глаза вспыхнули алым. — Увидим, скорее всего, западную гавань Смарагда — Виэсе. Белые башни над аквамариновым морем. Розоватые стены, такого камня больше нет нигде в пределах Райлега. Над входом в бухту нависают огромные полукруглые рондели, в тёмных бойницах всегда наготове метательные орудия. За портом — город. Вернее, по вашим людским меркам — городок. Там нет сточных канав, нечистоты не текут по улицам, там замощён даже самый мелкий проулок…
— Подумаешь! — ревниво перебила дхусса Алиедора. — В Некрополисе тоже нет сточных канав. И там тоже ничего нигде не течёт. Нечего зря похваляться.
Дхусс негромко усмехнулся.
— Бросаешься защищать Некрополис? Ему это не требуется, поверь. Я знаю, о чём говорю. Могу даже назвать кое-кого из Мастеров, с кем довелось… столкнуться, скажем так.
— Вот даже как? И с кем же именно?
— Скажем, Мастер Латариус. О, вздрогнула, несмотря на всю выдержку. Тебе он ведь тоже знаком?
— Не твоё дело. — Откуда он может знать Латариуса?! Что за странная игра? Нет, нет, ему ничего из неё не вытянуть. Не стоит начинать дорогу к трону Некрополиса с постыдных признаний.
— Не моё так не моё. — Дхусс явно не желал спорить. — Но вообще-то поговорить о стране Мастеров Смерти я бы не отказался.
— Кажется, ты начал рассказывать о гавани Виэсе, — напомнила Гончая. — Это, я б сказала, сейчас куда важнее. Везут нас именно туда, если, конечно, ты не ошибся.
— Не ошибся. В городке нет ни трущоб, ни богатых кварталов — потому что на Смарагде нет ни богатых, ни бедных. Все равны. Отличаются личными способностями и заслугами, но не «родовитостью» или накопленным золотом.
Алиедора презрительно фыркнула. С этим она уже сталкивалась — в Некрополисе, где аристократия отсутствовала как таковая. Ничего, это она исправит, как только вырвется отсюда и займёт достойное её положение среди Мастеров.
А в том, что она вырвется, Алиедора не сомневалась. Время шло, эликсиры она не употребляла, однако урона в силах не чувствовала.
А дхусс всё говорил и говорил, и Гончая словно наяву видела всё это — неправдоподобные чистые улочки, невиданные на севере деревья и лианы с яркими цветами, более похожими на птиц, и птиц, больше похожих на цветы. Стены не нависают, не давят путника, напротив, сплетённые из одного лишь каменного кружева, они словно подхватывают оказавшегося в Виэсе, помогая сбросить груз и усталость дороги. Резные раковины, поднимающиеся над островерхими крышами, словно ладони, собирают лёгкие ветра, направляя их по нешироким улочкам и заставляя сметать в море пыль и мелкий сор. На восток из городка убегает дорога — мощённый белыми плитами тракт, главный тракт острова. Он тянется вдоль Хрустальной, самой большой реки острова, хотя правильнее будет сказать — речки, по меркам что Меодора, что Долье.
А ещё дальше на восток — горы. Их пики остры, словно копья, и покрыты вечными снегами, хотя горы куда ниже тех же Реарских. Высоко в тех горах стоит башня, тонкое лезвие, вонзённое в податливое небо, — чёрная блестящая сталь, сваренная в подземных пещерах Оружейников, где рождаются лучшие мечи этого мира. Это башня Затмений, одна из шести цитаделей, возведённых Мудрыми, магами-правителями Зачарованного острова. Когда-то хозяева Смарагда владели также и Луалом, соседним, куда большим островом; но оттуда пришлось бежать, когда на зелёных берегах высадились первые отряды людей. На Луале остались три башни — Пространств, Звёзд и Глубин. Туда до сих пор втайне пробираются отряды со Смарагда: башни сами по себе могучие артефакты, которые не разобрать и не перенести на новое место. На Смарагде таких башен тоже три — облицованная бирюзой башня Океанов на крайней южной оконечности острова, тёмно-синяя с разбросанными по поверхности золотыми искрами башня Полуночи на крайнем севере и, наконец, самая главная — уже упоминавшаяся башня Затмений в горах, чёрная, как первородная тьма.
— Башня Затмений… — тихо плыли слова дхусса, завораживая и увлекая за собой. — Чёрный камень, который не камень, и чёрная сталь, которая не сталь. Сваренный в тиглях из расплавленного нечто, но не спрашивай, какие элементы земные дали начало этому материалу. В этой башне решается судьба Смарагда. А порой, мне кажется, и куда больше, чем одного лишь Смарагда.