— Ты чего, изумрудик? Дальше-то что?
В этот самый момент парень почувствовал на плече своем что-то тяжелое и мягкое. Скосил глаза. Лапа бирючья. Белая. Дьявол! Достал-таки, зверь подлый. Сердце забилось отчаянно. Что? Что делать?
«Покоен будь, — вновь зазвучал голос Инкарнатора. — Меня тихонько достань, потом встань резко, развернись, и в лоб его мною стукни. Гляди, в зубы не попади — не должен я ему достаться. Сделаешь, брось меня на Морту и…»
Тихон недослушал, разволновался. Выхватил самоцвет из-за пазухи, вскочил с колен, обернулся… Да и обмер. Пред ним стоял Растрелли. Улыбался нехорошо. А глазища, что дыры черные, бездонные. Смотрят недобро, душу в себя втягивают.
Откуда-то потянуло ветерком. Над головой зашуршало, а через миг парень увидел проплывающий перед глазами огромный лист дерева. Тот качнулся в последний раз и лег к самым ногам. Мягкий, весь в тонких прожилках. И белый.
Перепугался Тихон. Руки задрожали. Выпал из правой Инкарнатор, стукнулся о чугунную плиту, да и сверзился в ямку, глухо стукнув о красный камень. И так вдруг стало тихо и жутко, что смежил парень веки, смерти лютой ожидая, да так и застыл…
Сколько он простоял без движения, сказать бы не смог. Но ничего не происходило. А когда глаза открыл, не сразу им поверил. Знакомые стены… Янтарный кабинет в Летнем дворце? Вон, и комодик знакомый… Но как?
Из-за спины раздались шаги. На плечо опустилась рука. Парень резко обернулся. Барин. Ахрамей Ахрамеевич. Да только не белый, не седой, в обычном своем облике.
— Что ж ты, брат, рот раскрыл? — улыбнулся Растрелли. — Взял с комоду камень?
— Дык… мы ж его… — прошептал Тихон и смолк.
— Что — мы ж его? — не понял Варфоломей Варфоломеевич.
А потом посмотрел на слугу пристально, всплеснул руками и головой покачал.
— Что с тобой, Тишенька? — тревожно проговорил он. — Ох, нелегкая… Весь седой… Вон зеркало на стеночке. Глянь-ка, братец. Признаешь ли самого себя?…
Дороже жизни
Мигель летел бизнес-классом. Сидел, утопая в кресле и вспоминал о самом счастливом дне своей жизни. О том самом, который свел его с Элизой. Пусть потом же и разлучил. С этой точки отсчета прошло семьсот четыре дня. Почти два года. Долгих, невыносимых, тягостных. Но ничего, скоро они увидятся. Элиза обещала встретить. Обещала? Нет. Она просто сказала: «Я тебя встречу». А он? Проблеял что-то невнятное. Мол, не надо, сам доберусь, только адрес продиктуй. Дурак… Приедет? Ох, как хотелось бы. Но, черт! Зачем тащить с собой набор хирургических инструментов? Что у них там случилось?
В реальность вернул голос стюардессы.
— Господа пассажиры, наш лайнер прибыл в международный аэропорт «Галилео Галилей». Экипаж благодарит вас за то, что вы выбрали нашу авиакомпанию. Желаем вам приятного отдыха…
Уже прилетели? Пиза? Ну, ничего себе у них скорости! Впрочем, расстояние-то — всего ничего.
Конечно же, он не раздумывал. Согласился прибыть сразу… Может, зря? Может, надо было изобразить равнодушие? А потом сделать вид, что оттаял? Говорят, женщины не ценят мужчин, выполняющих все их прихоти беспрекословно. Говорят… А не плевать ли тебе, профессор, что говорят? Своей головы на плечах нет?
Мигель даже рассердился на себя и чуть не оступился на трапе. Черт! Хватит забивать себе голову домыслами!
Девушку он увидел сразу. Та стояла прямо возле стеклянных дверей. В белой блузке, в воздушной желтой юбочке чуть выше колен и с крохотным букетиком каких-то мелких цветов. Боже, цветы-то зачем?
— Привет, дорогой, — широко улыбнулась она, стоило Родригесу войти в зал.
Подскочила и звонко чмокнула его в щеку. Словно не было лет разлуки. Будто расстались только вчера.
— Рад тебя видеть, — чуть смутившись, робко улыбнулся Мигель. — Прекрасно выглядишь.
— А ты здорово похудел. Сел на диету?
Они шли сквозь зал к стоянке автомобилей. Под руку.
— Скажешь тоже, диета. Разве это возможно, когда на свете столько вкусного? — усмехнулся Родригес. — В спортзал хожу. Решил держать себя в форме.
— Правда? — восхитилась Элиза. — Ну, ты даешь!
— Между прочим, во всем ты виновата. Не мог смотреть на себя в зеркало.
— Ой, мне ты нравился и толстым, — ответила девушка, еще сильнее прижавшись к плечу мужчины. — Прости, что так долго не давала о себе знать…
Они подошли к крохотному небесно-голубому кабриолету.
— За руль сядешь? — спросила Элиза.
— Запросто, — ответил Мигель, кинув сумку на заднее сидение. — Но я дороги не знаю. Придется тебе быть штурманом.