Другие и изучали.
Алишера с раннего детства начали обследовать самые известные ученые мира. Его возили из страны в страну, буквально перетягивали из одной клиники в другую. Благодаря наличию двух мозгов в голове мальчика, девять ученых защитили докторскую степень, один профессор получил самую престижную мировую премию, тиражи нескольких специальных изданий значительно увеличились, а пара азиатских киностудий отказалась от материальной поддержки правительств своих стран. Неплохо, правда?
Родители Алишера, ошалев от свалившейся на них удачи, сперва даже наняли случайному своему кормильцу телохранителей, а еще через некоторое время перебрались из нищей и вечно воюющей азиатской страны на одно из самых красивых, престижных и обустроенных побережий Средиземноморья, где благодарные «клиенты» таки приобрели «благодетелю» и его родне чудесный дом, окруженный светлой оливковой рощей. И всем, казалось, должно быть хорошо. Ученые строили головокружительную карьеру, мелкие инфобизнесмены потихоньку переходили на новый уровень, становясь газетно-телевизионными магнатами.
Да и родители наконец-то увлеклись более интересными занятиями, нежели некогда кормившее их гончарное дело. А вы как думали? И до появления Алишера людям кушать хотелось. Не с руки. С посуды. В конце концов, горшки обжигают не боги, не правда ли? Далила и Асхат понимали эту поговорку по-своему. Мол, нормальный бог горшки обжигать ни за что не станет… А кто они теперь? Чем не боги? Вон, не то что свежий хлеб и фрукты, самые редкие деликатесы в доме не переводятся. Телевизор на полстены. Машины. И даже собственный катер! Дикари — не дикари, а жизнь удалась.
Вот только раньше, живя в грязной холодной пещере на краю затерянного горного аула, да и потом, путешествуя с сыном по разным странам и ночуя в весьма сомнительных гостиницах, они были чуточку счастливей. Или просто моложе? Что же теперь-то произошло? Есть все, о чем каких-то десять лет назад даже в голову бы не пришло попросить всемилостивейшего Аллаха. Есть больше, чем все. Такое количество друзей! Влиятельных, богатых, умных. Да и денег в банке… Вы только вдумайтесь — в банке! Денег столько, что, кажется, можно купить всю страну. Ту, которая когда-то была их родиной. Только зачем? Нда… И все же, что-то не то и что-то не так.
Скажите, кто привел этого нового жильца в их великолепный дом? Почему забыли увести обратно? Откуда он вообще здесь взялся? Как его имя? И… хотя бы как он выглядит?
В том-то и дело, что никак. Никто его воочию не видел. Но он просто ужасен…
Ровно в двадцать три часа все в доме замирало.
Это не было правилом или семейной традицией. Просто так получалось. Само собой. И кто бы в доме в тот момент ни находился — только хозяева и слуги или приехали в гости друзья — без пяти одиннадцать все резко срывались с мест и разбредались по спальням, чтобы через несколько минут заснуть крепким сном без всяких сновидений. Заснуть ровно на десять часов. Утром, чуть позже девяти, из кухни по всему дому растекался необычный и, в то же время, великолепный аромат обжаренного козьего сыра и свежесваренного кофе.
Такое положение вещей существовало здесь со дня вселения. Дом и вся прилегающая к нему территория, казалось, жили своей собственной жизнью, места в которой их новым обитателям, увы, было отведено совсем чуть-чуть.
Конечно же, это только видимость. Никакой собственной жизни у дома не было. Да и быть не могло. Все легенды о душе рукотворных предметов и построек — не более чем досужие вымыслы, сочиненные на потребу обезумевшей от «всего непознанного» публике. Хлеба и зрелищ! Что еще нужно человеку, уставшему от нескончаемого круговорота серых будней?
Но что-то все ж здесь было не так.
Что?
Легкий аромат тревоги витал над обитателями дома в оливковой роще, расстилался над головами полупрозрачным туманом, который и не виден вовсе, если не обращать на него пристальных взоров.
Мужик — так звали их нового, недавно нанятого работника — любил вечерком, перед закатом посидеть на крыльце с сигарой. Когда едкий табачный дым становился белым и сладким, Мужик начинал предаваться мечтам и думам. Чуть позже рядышком неизменно появлялся улыбчивый Алишер. Он подсаживался рядышком на ступеньку и всегда начинал следующий далее монолог Мужика единственной репликой. Одной и той же.