Утром они проснулись под странные вздохи и кряхтение. Вокруг, на пляже и в море, было полно народу, и народ этот весь был, как сказали бы в старину, на возрасте. Парни наскоро собрались, умылись газированной водой и побрели по убитому пляжу в том направлении, откуда должен был наконец показаться вожделенный город Коктебель. Тут их обогнала парочка, старичок и старушка, которые бодро бежали по мокрому песку, подпрыгивая, но не разгибая до конца коленных суставов.
— Добрый день! — крикнул тот, что с дредами, приглашая спортсменов к беседе. — Простите…
Старички даже не обернулись. Лысый включил вторую передачу и догнал их.
— Далеко ли до Коктебеля? — спросил он без лишних вводных предложений.
— Чего?
— До Коктебеля близко?
— Да вы уж почти в Керчи, — любезно ответил старичок. — Если вам надо в Коктебель, садитесь на автобус до Феодосии, тут ехать минут двадцать, а там разберетесь…
Глава 5
Крупные капли дождя и разочарование — вот что сопровождало Никиту в его бегстве из «Гоголя». Он брел по Москве, остро запахшей асфальтом, вышел к зданию ТАСС, прошел Малой Никитской, пересек Садовое кольцо и оказался у метро «Баррикадная». Там он купил шаурму и пошел дальше, хищно вонзая зубы в сочный рулон. Дождь кончился, выглянуло солнце, все здания и ларьки тут же выпятили сверкающие углы и начали красоваться. Никита остановился у стеклянной витрины, чтобы доесть свой обед. Из-за стекла на него смотрели большие, как два каштана, глаза ламы. Никита вспомнил, как в одном из писем Саша рассказывала про свое любимое место в Москве, куда она приходит, когда ей грустно, — зоопарк на Краснопресненской. Липовый студенческий билет делал для нее проход бесплатным. Когда смотришь в грустные глаза животных в неволе, все твои неприятности кажутся незначительными, и настроение улучшается, писала Саша.
Никита зашел не в сам зоопарк, а в «Елки-палки» — кафе, расположенное в окружавшей его стене. Он знал, что летняя веранда кафе выходит прямиком на территорию зоопарка, где можно посидеть у большого пруда.
Никита сел за столик. В последний раз, когда он был в этих «Елках-палках», стеклянные щиты еще не разделяли узенькую веранду с подвижным деревянным полом и внутренность зоопарка. Теперь завсегдатаи клеток с легким сердцем могли смотреть на людей, посаженных в аквариум. Дискриминация была побеждена. Но от этой счастливой новости Никита не особенно развеселился.
Обслуживающая террасу официантка, выряженная деревенской девкой, оказалась настоящей красавицей.
— Принесите, пожалуйста, капучино с ядом, — мрачно попросил Никита.
Девушка рассмеялась:
— У нас нет, может, в «Кофе-хаузе» такое подают?
— Тогда просто капучино. Выпьете со мной кофе?
— С удовольствием бы, только не могу, — ответила она грустно.
Они обменялись улыбками, будто были давно знакомы, будто в хламе поддельных эмоций вдруг нашлись два подлинных шедевра. Девушка черкнула карандашом в блокнотике и ушла.
Никита уставился на пруд, полный неугомонных уток, фламинго, лебедей и прочей дичи. «Не из вас ли, ребята, я ел только что шаурму?» — подумал Никита. Произошедшее днем стало казаться ему уже не таким неприятным, а даже забавным. Так он сидел минут сорок и вдруг вдалеке заметил знакомую фигурку. «Неужели это она? — удивился Никита и сощурился. — Только этого не хватало!» По зоопарку гуляла лже-Дива в облаке зеленой сахарной ваты.
Она замерла у вольера с верблюдами. Те подошли поближе, а девушка протянула к ним руку с сахарной ватой и что-то умильно бормотала. Один из верблюдов сначала пошевелил хоботком своих губ, брезгливо морщась, и вдруг смачно плюнул на Сашу и ее лакомство. Второе животное повторило маневр напарника и сделало это не менее смачно. Саша замерла с открытым ртом, как на фотографии. У девушки был такой растерянный и обиженный вид, что Никита даже не засмеялся. Саша с минуту простояла как вкопанная, потом бросила в верблюдов ватой и побежала к пруду отмываться. В состоянии легкого аффекта она перемахнула через небольшую загородку, но своим огромным ботинком споткнулась об нее, поскользнулась на мокром иле и со всего размаху головой вперед полетела в пруд.
Никита впопыхах сунул под блюдце деньги и махнул в узкую щель веранды, между стеклянной витриной и боковой стеной. Подбежал к Саше, решительно ступил одной ногой в воду и подал руку девушке, которая никак не могла выбраться из вязкого ила.
— Никита, ты?!
— Да, Саша, как видишь!
Он вытащил ее на берег, и она стояла перед ним мокрая и растерянная.