Никита кинул в раскрытый гитарный чехол гривну.
— Забери, быстро! — сказал певец. — Со своих денег не берем!
Тогда Никита отдал им недопитую бутылку вина…
— Идешь по буржуйскому в принципе городу, а вокруг все знакомые люди, — сказал Никита Саше.
— Мы просто отбросы общества, — сказала Саша.
И они рассмеялись.
Утром одиннадцатичасовой автобус нес их в направлении Лисьей бухты. На автовокзале они съели по сочному чебуреку, приготовленному прямо у них на глазах целым семейством. Папаша мял тесто, сынок тесто резал и раскатывал, мамаша начиняла его снедью, а маленькая дочурка вынимала готовое кушанье из кипящего масла. Чебуреки получались богатыми и сочными. Такими сочными, что при укусе из них хлестал сок, сыпались куски помидора. Саше пришлось облизывать пальцы чуть не по локоть, а Никита вынужден был удалиться, чтобы отмыть свою еще не вполне загустевшую бородку. Словом, завтрак был королевский, достойный рыцарей Круглого стола.
В это время Юра, размотав ногу Дивы, на руках понес ее купаться. Теперь, на третьей неделе пребывания в Коктебеле, Дива была спокойна, как сфинкс. От столичной нервозности и суетливости не осталось и следа. Она стала румяна и послушна. Юра говорил: «Тебе не надо наступать на ногу». И она не наступала. Юра говорил: «Тебе надо искупаться и умыться». И она обвивала его шею своими тонкими загорелыми руками, и они вместе заходили в море. Легкие волны раскачивали их, а они играли в «Баба сеяла горох». Юра говорил: «Обвалился потолок» — и опускал Диву в воду под ее радостный смех.
— Интересно, как там наш Скелетон? — сказала Дива.
— Не знаю, как Скелетон, но я, кажется, нашел свою жемчужину, — сказал Юра.
— Интересно, что ты имеешь в виду?
— А ты догадайся…
Дива смотрела ему в глаза лукавым взглядом и молчала. Это была сладкая минута… но внезапно их прервали.
С пляжа кто-то позвал Диву по имени.
— Кто это? — спросил Юра. Он щурил свои близорукие глаза, но никак не мог узнать стоявшего на берегу человека.
— Господи, да это же Сережа! — воскликнула Дива. — И откуда он здесь? Сережа!
Юра вынес Диву на берег.
— Ей нельзя вставать на ногу, — сказал он незнакомцу.
— Ничего, — ответил тот и по-хозяйски подхватил девушку.
Юре пришлось отойти.
Сережа был совсем не похож на обитателей коктебельской коммуны. Он был белокожий, рослый и коротко стриженный. Дива о чем-то говорила с ним. Плакала. Потом смущенно обернулась, и Юра понял, что она хочет ему что-то сказать.
— Мне и правда надо ехать, — сказала она. — Сережа приехал за мной на машине. У него мало времени, к тому же моя нога…
— Все ясно, — перебил Юра.
— Спасибо тебе!
— Не за что.
Она взяла из палатки свой маленький рюкзачок, опираясь на плечо Сергея, надела джинсы и рубашку.
— Давай-давай, — говорил он нетерпеливо. Потом подхватил сразу Диву и ее рюкзак и поволок к бетонке, где стояла его машина. Дива помахала Юре рукой и исчезла в кабине. Сережа сразу садиться за руль не стал. Он обошел автомобиль, попинал ногой колеса, словно проверяя, хорошо ли накачаны. Потом, будто вспомнив о забытой вещи, быстро вернулся к Юре. Не говоря ни слова, на широком шаге врезал ему по лицу.
— За что?! — вскрикнул Юра, еле устояв на ногах.
— Было бы за что, убил бы. Ты ее трогал?
— Кого?
Последовал второй удар.
— Конечно, трогал… — пролепетал Юра.
Он приставил кулак к носу, из которого шла кровь.
— Трогал, я тебя спрашиваю?!
— Не трогал, — поняв наконец, о чем речь, сказал Юра.
— Ну повезло тебе!
Юра молчал. Парень покрутил головой по сторонам.
— А прикольно тут у вас! — сказал он и посмотрел на Юру. Лицо незнакомца изменилось. — Ладно, прости, брат, если что не так!
И протянул Юре руку, которую тот машинально пожал.
— Ты ведь на меня не обижаешься?
У Юры тряслись разбитые губы, казалось, он сейчас заплачет.
— Не обижайся, ладно? — сказал Сережа. — Все мы дураки грешные.
Парень хлопнул Юру по плечу так, что массивные часы на металлическом браслете подпрыгнули, и побежал к машине.
Юра побрел к морю и минут десять сидел у кромки воды, умывая лицо и приходя в себя, пока на горизонте не появился Митяй.