— Я хочу, чтобы она б-была рядом.
А он почти научился врать мне. Почти-почти, он честно старался, но какого дьявола я так разочарована?
— Всего доброго, брехло, — сказала я, поднимаясь.
«П-подожди», — прочитала я по его губам. Он крепко держал мой рукав.
— Я хочу п-попросить у нее прощения.
А вот это правда. Это такая неприятная правда, что не передать. Лучше бы он сказал, как ее любит, как хочет сделать ее королевой мира. А это — это совсем плохо, глупо и плохо, и, оказывается, я надеялась, что все слегка радужнее.
С другой стороны, всегда есть другая сторона. Так что я отобрала у обормота свой рукав и положила на стол кредитку.
— Мне надо подумать.
На фрегат «Нигоки» я смотрела после этой встречи совсем другими глазами. Какие-то дурацкие образы из прошлого, какие-то воспоминания, какие-то мысли о том, что было. А ведь как все хорошо началось: я просто попросила новому кораблю дать название в честь своего первого настоящего судна.
Срочно: все забыть к чертовой матери, сосредоточиться на главном.
Вызов, код, шифрование — главный протокол, приоритет — средний. Пускай задержки сигнала, зато вряд ли кто-то подслушать попробует. Я широко улыбалась. Малышка наверняка сейчас устраивалась на диване перед пультом видеосвязи, и выглядит она здорово — как всегда. А ее глупая мать сейчас будет объяснять дочке, почему еще неделю она проведет в страшно рискованном рейде, где будет побеждать зло. А еще ее глупая мать попытается там навсегда распрощаться со своим прошлым. Ну, или как получится.
Ребенку всегда можно пообещать подарок и ежедневную связь, а вот что пообещать своей совести?
— Мамка!
Тоненький голосок, который заменил все, звучавшие в моей голове. Все-все — и навсегда. Я улыбалась, вминая назад в горло истошный крик:
«Ты моя самая лучшая, доченька!»
Я улыбалась, потому что пока еще не произнесена эта фраза, все будет хорошо.
2011.