— Твоя, и половины наших сверстников это, видимо, ненужное кровопролитие, — она нахмурила брови, когда он просто рассмеялся.
— На днях это была очень милая речь, Грейнджер. Но совершенно неэффективная…
— Ну, кто-то же должен быть голосом разума!
— За что? Ты только подставляешь мишень под удар, пытаясь защитить меня.
Вот оно. Эта ползучая головная боль, которая неизменно появлялась в середине их разговоров. Если бы только он не был так чертовски упрям все это время, возможно, Гермионе было бы легче смириться с тем, как сильно слизеринец вырос над ней.
Гермиона с явным отвращением покачала головой, глядя на его окровавленные кулаки и одновременно отодвигая книги как можно дальше. Она выпрямилась, вынужденная встать со стула, чтобы как следует осмотреть все его раны, ну и чем, черт возьми, семьи волшебников вообще кормят своих детей? Похоже, все они были на добрую голову выше всех магловских мужчин, которых она когда-либо встречала.
Она осторожно прикоснулась к его костяшкам, залечивая сломанные кости там, где нашла их, и вытирая кровь. Она почувствовала, как между ними снова вспыхнула магия, точно так же, как это было в прошлом. Точно так же, как в ее снах. Но кроме того, что он задерживал дыхание и постоянно осознавал, что их магическое ядро взаимодействует друг с другом, ничего грандиозного не происходило, как она всегда верила. Это было разочаровывающе, но в то же время и очень успокаивающе.
Поработав над его ранами, она начала тихим шепотом: — Ты человек, Драко. Ты не боксерская груша для разочарованных людей, которым действительно нужно обратиться за профессиональной помощью, чтобы справиться со всеми травмами, через которые мы все прошли.
Она подняла глаза, зажав нижнюю губу между зубами. Его глаза были темнее обычного, зрачки расширены из-за окружавшей их темноты. Она вдруг осознала, насколько они были близки, когда поняла, что слышит его напряженное дыхание.
— И сколько раз я должен повторять тебе, что мне на них наплевать? Если они хотят напасть на меня, пусть. Это вряд ли будет иметь значение после того, как я выйду из Хогвартса.
— Как ты можешь так думать? — она усмехнулась. Какой смешной человек! Чего он надеялся достичь? — Мученичество тебе не идет.
— Ты невозможна, — прошипел он, и Гермиона удивленно ахнула, почувствовав его, теперь уже исцеленные руки на своей талии, — ты всегда будешь превращать любой наш разговор в спор, ведьма?
— Я сделаю это, если ты и дальше будешь вести себя как идиот! — она обхватила его за плечи собственными руками, решительно отказываясь чувствовать себя такой же уязвимой, как тогда, когда они впервые встретились несколько недель назад, — если бы я не знала тебя лучше, Малфой, я бы сказала, что ты ищешь неприятностей только потому, что знаешь, что позже я тебя вылечу.
— Тогда ублажай меня, — проворчал он, теперь его губы были всего в нескольких дюймах от ее. Ее разум прокручивал в голове всевозможные сценарии, и она была уверена, что если бы он применил к ней легилименцию, то оказался бы таким же дезориентированным, как и она.
Чувствуя, как магия кружится под ее пальцами, Гермиона дерзким движением рванулась вперед, ее руки взлетели к его волосам, а сердце ускорилось от ощущения его рук, сжимающих ее талию.
У нее даже не было времени подумать о том, что, возможно, Малфой не заинтересуется ею. Губы Малфоя уже двигались против ее губ, с голодным рычанием и хриплыми вздохами, покусывая ее нижнюю губу, с ее собственным языком, скользящим по его нижней губе, чтобы получить доступ, углубляя поцелуй, пробуя его на вкус.
Поцелуи с ним так сильно отличались от ее снов.
В ее снах он часто целовал ее грубо и страстно, кусал губы, исследовал языком ее рот, впивался в него зубами. Она всегда воображала, что он будет требовательным и безразличным к ее собственным желаниям.
Он ни в коем случае не был робким, его собственные руки двигались, чтобы обхватить ее подбородок и изменить угол наклона ее головы, чтобы ее губы лучше подходили к его. Но в нем была некоторая неуверенность, которая казалась ему нехарактерной, скорее ожидание, что она возьмет на себя инициативу, он мог позволить ей некоторое время доминировать, и в целом ожидал того, что она собирается делать дальше.
Она лениво размышляла, когда в последний раз кто-то прикасался к Малфою без намерения причинить ему вред.
Когда им стало не хватать воздуха они отпрянули друг от друга задыхаясь и совсем не удовлетворенные. Было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, но она почти разглядела его распухшие губы и взъерошенные волосы. Прищурившись, она почти могла представить, что его кожа покраснела. Она могла только представить себе то состояние, в котором находилась сама. Наверное, она была такой же растрепанный, как и он.
Гермиона чувствовала… что что-то коснулось ее бедра, и она поперхнулась, чувствуя, как в голове все путается. Ничуть не смутившись, Драко снова наклонился, но на этот раз его губы целовали ее шею, зубы царапали кожу, просто боясь причинить боль.
Гермиона задыхалась и извивалась в его объятиях, ее бедра внезапно выгнулись на встречу его выпуклости, заставляя его зашипеть от желания и схватить ее за волосы, чтобы вернуть ее губы к своим. Ее магия теперь шипела под кожей, дикая, электризующая и достаточно мощная, чтобы сбить с ног любого, кто осмелится пересечь ИХ путь. Смешиваясь и переплетаясь с собственным телом Малфоя, как они делали прямо сейчас.
Одна рука расстегнула пуговицы на ее рубашке, другая последовала за ней вдоль изгиба ее поясницы, и внезапно Гермиона остановилась, ее глаза расширились от страха, когда она использовала свои руки, чтобы снова разделить их и сохранить дистанцию.
— Извини, — Драко сразу же остановился, убирая руку с ее мантии, как будто обжегся. Ее кожа почти сразу ощутила отсутствие его прикосновения, и она издала тихий стон.
— Нет! Мы можем это сделать. Все в порядке, — она старалась говорить ободряюще, но ее голос дрожал, и она слегка дрожала. Она снова попыталась подойти к нему, но он, нахмурив брови, покачал головой и удержал ее на месте.
— Ты мне ничего не должна, Гермиона, — мягко сказал он. Мерлин, ее имя звучало так сладко в его устах. Если бы только он сказал это не для того, чтобы отвергнуть ее. Его серые глаза встретились с ее глазами, как бы успокаивая, что она может спокойно уйти, и они могут продолжать игнорировать сексуальное напряжение, которое всегда присутствует между ними.
— Я знаю. Я хочу, — она прикусила нижнюю губу, глубоко вдыхая. — Просто… я никогда раньше этого не делала.
— Никогда? — он поперхнулся от удивления. — Я думал, вы с Уизли…
Она застенчиво застонала, сильно покраснев при мысли о том, что когда-нибудь сделает что-то подобное со своим другом детства. В этом было что-то изначально странное, — никогда, — настаивала она, — какое — то время мы пытались встречаться, но это ни к чему не привело. И после этого я больше ни с кем не пыталась встречаться.
Его лицо ничего не выражало, и он продолжал молчать. Гермиона изо всех сил старалась не дрожать, думая про себя, что глупо думать, что они захотят одного и того же.
Он, вероятно, не хотел дурачиться с девушкой, у которой нет никого опыта в сексе.
Она вспомнила их прошлые годы в Хогвартсе, то, как Панси Паркинсон ходила за ним по пятам, как потерявшийся щенок, и сестры Гринграсс часто видели, как он сбивался с толку. Даже гриффиндорские девчонки время от времени шептались о нем.
— У меня тоже нет такого опыта, — возразил он с раздражением, отрывая ее от этой мысли, — я делал это несколько раз, но я совсем не похож на парня-шлюху, каким меня представляли люди.
— Я никогда не говорила, что ты…