Стараясь двигаться как можно бесшумней, я так же рысью вернулась в спальню и порылась в своих вещах, выбирая, во что одеться, и несколько вещей, чтобы взять с собой. Быстро затолкав все нужное в сумку, я с грохочущим сердцем тихонько вставила ключ странной формы в дверь. Прежде чем я собралась его повернуть, замок звонко щелкнул, обдав мои пальцы теплом. Звук показался мне таким оглушительным, что я чуть не описалась от страха. Казалось его даже через пару кварталов должно было быть слышно. Боясь даже вздохнуть, я стояла и вслушивалась в тишину дома. Потом еще с минуту смотрела в щелку, ожидая чего угодно. Сирены, охраны, самого Рамзина. Но ничего не произошло, и я тихонько выскользнула наружу. Никто не набросился на меня сразу. Никто не окликнул, когда я помчалась к воротам. Никто не остановил, когда я судорожно подбирала ключ от калитки и выходила. Пробежав несколько кварталов по тихому поселку, я все еще не могла поверить, что никто за мной не гонится. А потом подпрыгнула, издав торжествующий вопль.
— Ну что, господин Рамзин, не так уж это было и сложно! — шепотом «завопила» я.
Через пятнадцать минут я уже быстро шла по трассе, оглядываясь в надежде поймать запоздалую попутку и желательно не влипнуть при этом в неприятности.
16
Пришлось мне протопать примерно километр, когда позади появилось, наконец, жутко дребезжащее и ревущее чудо отечественного автопрома с одной фарой, явно антикварного возраста. За рулем был дедуля пенсионер, который добирался ни свет ни заря на городской рынок, чтобы немного подзаработать на домашних яйцах и молоке. Он добросил меня до города, всю дорогу рассказывал мне о своей молодости, и каким он тогда парнем был, перед которым девки сами в штабеля укладывались. Я щедро вознаградила его рамзинскими деньгами, хоть он и старался всячески отказаться. От рынка я добиралась до отцовского дома на первом полупустом трамвае. Наверное, лет с тринадцати на них не ездила, так что, типа, почти аттракцион для меня.
Но настоящее «веселье» началось тогда, когда охранник дядя Ваня, который знал меня уже черте сколько лет, наотрез отказался пускать меня в дом. Оказывается, такие указания он получил и от отца, и особенно на этом настаивала Эллочка. Пожилой мужчина прятал от меня глаза, краснел и потел, но стоял на своем.
— Прости меня, Яночка, — я сама всегда настаивала на отсутствии всяких церемоний. Это людоедка у нас госпожа Крамер, а я просто Яна. — Они мне строго-настрого приказали, что если ты придешь, то тебя не пускать. Не по-людски это, конечно, как это родное дите, хоть и беспутное, в дом-то не пускать, но что я могу? Элка-то… то есть госпожа Крамер сказала, что если кто из нас тебя пустит, то можем сразу собирать свое барахло и выметаться без выходного пособия. А у меня семья, кредиты. Ты меня тоже пойми.
В очередной раз сглотнула ком внутренней боли, стараясь сохранить невозмутимое лицо.
Я его прекрасно понимала. Попросила только телефон и набрала отца. После долгих гудков подняла людоедка.
— Отцу трубку дай, — потребовала я.
— Отвали, он с тобой разговаривать не собирается. Наконец-то поумнел, — с ходу зашипела она. — Больше ни копейки моих денег не получишь!
— А с хера ли они твои? Отец в свое время бизнес на материны деньги начинал! — озлилась я.
— Забудь! Тебе тут больше ничего не светит. Так что вали, пока я ментов не вызвала. А Ваньке скажи, за то, что тебе телефон дал, я его на первый раз премии лишаю. А повторится — пусть на биржу труда сразу очередь занимает.
— Кайфуешь от того, что такая тварь?
— Наслаждаюсь, что ты, маленькая дрянь, у меня больше под ногами путаться не будешь.
И она отключилась. Я извинилась перед дядей Ваней и побрела по улице, не особо представляя, куда податься. Сначала хотела добраться до отцовского офиса и дождаться его, но потом подумала, что, во-первых, сегодня суббота, а во-вторых, если Рамзин решит меня искать, то там появится сразу после того, как проверит дома. Хотя я нисколько теперь не удивлюсь, если и в офис меня бы просто не пустили. Без сотового дозвониться ни до кого из моих подруг-приятелей не представлялось возможным. Да и, собственно, я была уверена, что только скажи я любому из них, что у меня теперь денег нет и жить негде и нужно перекантоваться, пока хотя бы соображу, что же мне делать, то мне тут же вежливо отказали бы, найдя тысячи причин. Вместе тусить, гулять и пьянствовать — это ведь одно, а помогать в момент затруднений это, простите, другое. Да если честно, я бы и не попросила бы никого из них о помощи, даже будь телефон.