Большой серебристый седан стоял практически в нескольких десятках метров от трапа. Была уже ночь, и все, что я могла видеть — это бетонное покрытие взлетной полосы и огни вдалеке, где смутно угадывались огромные здания ангаров и аэропорта. У водительской двери стоял невысокий парень, который, кивнув, уступил свое место Александру.
В этот раз я смотрела в окно уже не с показным, а с настоящим любопытством.
Правда, сейчас, ночью по-настоящему оценить архитектуру и достопримечательности не представлялось возможным. Но, похоже, время у меня еще будет. Довольно скоро мы въехали в район, напоминающий отдаленно загородный поселок с большим количеством деревьев и живыми изгородями разной высоты, из-за которых выглядывали двух и трех этажные виллы самого разного дизайна. Одни были освещены довольно ярко, другие же буквально едва угадывались в темноте. Так же разнились и размеры прилегающих к ним участков.
Вскоре мы въехали на подъездную аллею, подсвеченную желтоватыми фонарями, расположенными почти на уровне земли. По обеим сторонам росли не слишком высокие деревья с густыми, развесистыми кронами, которые смыкались над самой аллеей, придавая ей вид какого-то туннеля в сказочное королевство. Да уж, придет же в голову такое! Скорее уж в конце этой подъездной аллеи обнаружиться замок людоеда.
Но реально там обнаружилась довольно большая вилла с широкой террасой, живописно оплетенной вьющимися растениями. В данным момент двор, в который мы прибыли, терраса и просматривающийся за огромными прозрачными дверями и окнами холл были ярко освещены.
Рамзин молча вышел из машины и, обойдя ее, самолично открыл дверцу и протянул мне руку. В воздухе ощущалась влага, как бывает вблизи большого водоема.
Мы прошли в гостеприимно открытые двери в холл с роскошным мозаичным полом, в дальнем конце которого начиналась вычурная лестница.
— Нравится? — спросил Рамзин, поймав меня на разглядывании.
Все вокруг ненавязчиво намекало на то, что здание и весь интерьер — это не новодел, призванный своим вопяще-дорогостоящим видом кричать о прямостоячести владельца в этой жизни, как было в доме отца стараниями людоедки.
Нет, это здание имело немалую историю, где каждая вещица и деталь ненавязчиво вещали о так называемом «старом» богатстве, которое не нуждается в нарочитом выпячивании.
— А если не нравится, посадишь меня на обратный самолет? — усмехнулась я.
Рамзин в ответ только отзеркалил мою усмешку, явно показывая, что на такие милости рассчитывать не стоит.
— Дом покажу позже. Завтра нужно в офис, дел собралось невпроворот. Так что пошли-ка спать, Яна.
Сказано было таким тоном, будто мы старая семейная пара, и это для нас само собой разумеющееся.
— У тебя привидения тут не шастают, Рамзин? Домик-то явно с историей.
— Ну, даже если они и есть, то мне на глаза не показывались.
— Ну да, даже у призраков ума хватает держаться от тебя подальше. У одной меня выбора нет, — пробурчала себе под нос, но судя по всему со слухом у внеземных пришельцев все было нормально.
— Хорошо, что ты с готовностью это признаешь, — фыркнул Рамзин, взял меня за руку, переплетая наши пальцы, и повел наверх.
— Что за долбаный детский сад! — возмутилась я и дернула кисть, но хватка тут же стала железной, прозрачно намекая, что и тут у меня выбора нет.
— Яна, тебе стоит перестать так остро реагировать на все, что я делаю, — занудным тоном терпеливого учителя вещал Рамзин, поднимаясь по лестнице. — Это совершенно бессмысленно, потому что, сколько ни пенься, дорогая, но все будет, как я хочу и планирую.
И все, чего ты добьешься — это будешь глупо выглядеть на людях, где мы будем теперь часто появляться. При чем, если ты надеешься экстравагантными выходками вынудить меня отпустить тебя, то сообщаю тебе — единственное, чего ты добьешься, это того, что будешь снова сидеть взаперти.
Никаких развлечений, никакого общения, никаких походов по магазинам. Единственные, кого ты будешь видеть — это охрана, прислуга и, само собой, я. И так будет до тех пор, пока я не решу по-другому.
Надо же, такая длинная речь, а зверюга ни разу не сорвалась на рычание. Это на него воздух европейский так действует, или просто Рамзин осуществляет новый метод воспитания меня? Изображает непробиваемого крутого чела?
— Можно наводящий вопрос, повелитель? — не сдержалась я.
— Яна! — рыкнул Рамзин, но потом смягчился.
— Спрашивай.