– Страшное оружие. Одним выстрелом можно уничтожить целый город. Люди испаряются в пламени, как капли воды. Дома падают, земля плавится… ужасное оружие. Демоническое.
– И ты можешь сделать такое оружие?! – счастливо выдохнул Пиголь.
– Нет, – кисло ответил Сергей. – Не могу. Не умею. Знаний таких нет. Скажи, Пиголь, а что это за мастер Лоо? Чем занимается?
– Узнаешь! – хихикнул мужчина. – Все узнаешь.
Мастер Лоо оказался старичком благообразного вида и неопределенного возраста. Он вошел в комнату Пиголя, как к себе домой. Важный коротышка, чуть выше пупка хозяина дома. Благодаря своей важности он почему-то казался выше, чем был, возможно, потому, что сам Пиголь хоть и смотрел на него снизу вверх, но с огромным уважением.
Старикашка сразу взял дело в свои руки. Он подошел к «Саране», схватил ее за нос, заглянул в глаза и, обернувшись к Пиголю, сердито буркнул:
– Опять с девицей позабавился? Я в прошлый раз ее едва откачал! Ты когда пьян – делаешься совсем дурной, Пиголь! Тебе нужно прекращать пить! Удивляюсь, как тебя еще мозговой удар не хряпнул! Твои родители дали тебе могучее здоровье, может, хватит испытывать его на прочность?
– Мастер… мои родители дали мне только здоровье. И больше ничего, – прищурился Пиголь, усаживаясь на кушетку. – Всего, что у меня есть, я сам без родителей и советчиков добился. Хватит меня учить жизни. Я тебе плачу, ты мне помогаешь, так? Достаточно плачу?
– Достаточно, – тоже прищурился Лоо. – Но можно было бы и прибавить. Ты стал слишком часто меня вызывать – то к себе, то к своим… куклам.
– Не говори ерунды, мастер… – внезапно ощерился Пиголь. – Мои куклы тебе тоже по нраву, нет?
– Замолчи! – Лоо вдруг стал похож не на благообразного старичка, а на ощетинившегося кота. – Еще слово, и я больше никогда здесь не появлюсь! Мои дела – это мои дела! И ты в них нос не суй! Прищемлю! Взяли моду лезть не в свое дело, поганцы!
– Ладно, ладно! – вдруг стушевался Пиголь. – Не для того я тебя позвал, чтобы обмениваться «любезностями». Посмотри на эту девицу, ничего странного не замечаешь?
Лоо подошел к «Саране», бесцеремонно схватил ее за шкирку и поднял со стула. Потом дернул подол платья вверх, до самой шеи, осмотрел со всех сторон и, пожав плечами, с сомнением сказал:
– И чего такого? Девка как девка. Худовата, на мой взгляд, и слишком жилиста. Я люблю девок помягче, на этой можно ушибиться о кости. Строение тела в норме, раны зажили – и та, на боку, тоже. Кожа розовая, чистая, девка в хорошей форме. Хоть я и не приветствую худобу у женщин, но не отказался бы попробовать ее в постели.
– У тебя еще не угасло желание? – криво усмехнулся Пиголь, видимо, мстя Лоо за лекцию о правильном образе жизни. Стрела попала в цель, так что мастера перекосило от злости:
– Когда-нибудь я напущу на тебя такую порчу, что твой «дружок» не будет работать до конца твоей жизни! Тогда договоришься!
– Мастер, еще раз – посмотри на эту девицу и скажи, что ты видишь! – нахмурился Пиголь. – Нельзя же быть таким поверхностным! Я тебя когда-то вызывал по пустяковым поводам? Скажи!
– Нет, не вызывал, – Лоо закусил губу, прищурил левый глаза и снова вперился в пупок безмолвному Сергею, стоически переносившему процедуру осмотра. Саже хотелось треснуть мерзкого старикашку по лысой макушке, но он сдерживался – по понятным причинам. Пиголь не зря ведь опасается эту мартышку? Наверняка не зря.
Лоо бросил подол «Сараны» – к облегчению Сергея, – отошел на три шага назад и вдруг сделал странный пасс руками, будто разрубая воздух – левой рукой наискосок, правой вертикально, сверху вниз. Потом крутнул обеими руками, будто наматывая на них невидимые нити, и замер, с жадностью вглядываясь в Сергея. Его молчание продолжалось секунды две, затем глаза Лоо расширились, и внезапно охрипшим голосом он проговорил:
– Неужели?! О боги! Я столько раз пытался, и бесполезно! А тут какая-то нищенка и…
– Что, что ты видишь? – перебил сбивчивую речь колдуна Пиголь. – Что, говори!
– В этом теле две души, – выдавил из себя старик. – Одна светится ярко, странным светом, не похожим на свет души людей. Вторая душа тусклая, ее почти нет, как будто кто-то стер меловой рисунок с ученической доски. Еле-еле заметна. Если бы я не был искушен в душевном свете, даже не заметил бы ее след. Цвет новой души, как я уже сказал, не похож на цвет души людей. Красный, с всполохами синевы – я никогда такого не видел! Эй, ты кто?