— Как ход полированного штока? — сухо спросил Сергей.
— Нормальный ход.
— Число качаний?
— Соответственно.
— Штанговращатель работает?
— Как часы.
— Штанги новые?
— Да какие там новые, — протянул Сбитяков, незаметно переглядываясь с рабочими. — Привезли с другого участка. Видать, заменяли качалку электроцентробежным насосом, а штанги за ненадобностью — к нам. Вот и результат. Усталость металла, ясное дело.
— Ладно, приступайте. А с тобой у меня будет разговор особый, — жестко, отчеканивая каждое слово, сказал Сергей. — Я смотрю, Павел, ты меня за дурачка принимаешь. А зря. Мне кое-что уже ясно. Вот тут в блокноте у меня все данные по режиму, регулированию станка. Еще поговорим попозже.
— Поговорим, — машинально повторил Сбитяков. Улыбку с его лица словно ветром сдуло. — Только зря ребят подозреваешь. По совести делали.
— Цена твоей совести — стертый пятак. Я ведь отлично понимаю твою игру, Павел. Знаю, какие ты разговорчики ведешь. Только смотри, как бы я твои козырные карты не вытянул.
— Ну, будет! — вскинулся мастер. — Ты мне рот-то не затыкай!
Сергей зашагал к машине, но обернулся и еще раз спросил:
— Значит — штанги старые?
— Я уже сказал! — Лицо мастера внезапно отяжелело.
Весна. Четвертая весна забот. Он в последние годы по-настоящему и не ощущал ее — настолько засасывала работа. И стал рассматривать это время как неизбежное зло… Беспомощно вязли богатыри — С-100, могущие черта выволочь из преисподней, обиженно ревели передвижные пропарочные установки, сапоги перетаскивали на себе целые центнеры грязи. В грязи тонули скважины, обслуживающий персонал сбивался с ног, очищая вокруг них территорию. И больше всего бюллетеней подписывали начальники участков в весенние дни.
По ночам звучали неслышные залпы древесных почек, в лесу утрами стлался сизовато-золотой туман, на дымящейся пашне истошно орали грачи. Все реже появлялись в будках молодые операторы — с них весна снимала усталость. Девчата утыкали все углы участка и диспетчерской нежными и хрупкими, как выздоравливающий ребенок, подснежниками. Частенько добытчики шли с работы пешком по зеркальной ленте асфальта, вплетающегося в ажур городских автострад. Весна, весна… Щедрая, как человек, которому ответили взаимной добротой.
Апрель выжал из Сергея наметившуюся было зимой легкую полноту. Давно забыт телевизор. Работа отнимала все, не удалось посмотреть даже «Гамлета», монологи которого целыми днями рычал Генка. С Андреем не виделись давно. Не то, чтобы холодок появился в отношениях — оба были предельно заняты. Андрей, судя по его односложным рассказам, успешно продвигал свои групповые установки. Как всегда упорен: возьмется за что-нибудь, так уж доведет до конца. Сергей однажды пытался намекнуть ему о его взаимоотношениях с Диной, но прикусил язык: на лице Осташкова появилось болезненное выражение. Махнул рукой — своих забот по горло.
«Эпопея» с гарантией подземного ремонта скважин принесла скорее терновый венок, нежели лавры победителя. Отбили «дробь» везде. Пока, конечно, — Сергей все еще верил в собственную правоту. Несвоевременно, непродуманно, не подкреплено убедительными доказательствами… А где взять конкретнейшие доказательства, если даже экспериментировать не разрешают? Правда, одно не очень убедительное есть: на днях Сбитякову объявлен выговор по партийной линии. Штанги, как и думал Сергей, оказались самыми что ни на есть новыми, это подтверждено нарядами. Сбитяков попросту схалтурил еще раз, надеясь скомпрометировать новшество.
Осталась надежда на начальника управления — Ахмета Закировича Азаматова. И хорошо, что есть еще на свете Стас Молчанов, маленький, терпеливый Станислав. Уехал недавно домой со всеми выкладками, подсчетами, анализами. Обещал написать статью за двумя подписями. Сказал напоследок: «Подводных камней до чертовой матери. Тормозящих моментов, так сказать. Но идея верна, я чую это своим длинным носом, назревают какие-то перемены, Сережа. Качество, темпы, стимул — три кита. Ты только не пори горячку, прибивайся к Азаматову. Понравился он мне сильно. Мудрейшие глазки у этого башкирца — замечал?»
Азаматов ожесточенно тер ладонями залысины на большой, с выпуклым лбом голове, время от времени оглядывая свой кабинет узкими, с припухшими веками, глазами. Полное лицо с маленьким ртом, с набрякшими мешками почечника, с густейшими бровями хранило сердитое выражение. Смуглые пальцы его то начинали выбивать дробь на настольном стекле, то перебирали разноцветные карандаши, разложенные в идеальном порядке. С раздражением потянул к себе областную газету, взглянул на нее и откинулся назад, словно не веря прочитанному. Но огромный заголовок так и лез в глаза, требуя внимания.