— Понятно, почему следователь принял тебя…
— Но вы-то!
— Я знаю тебя лучше, уже восемь месяцев, — Катя улыбнулась. — Ты — девочка с характером, разумная. Повзрослеешь…
— Я — взрослая!
— Повзрослеешь, Бог даст, перестанешь бредить Америкой и слушать магов-шарлатанов по московской программе…
— Да черт с ними, с магами, я за это не стою! — легко согласилась Дуня. — Я только вам так подробно рассказала. Объясните, что со мною было.
— Ты эти голоса до утра слушала?
— Недолго… а может, долго, не знаю. Я их спугнула. Нечаянно шевельнулась и задела ящики на кровати. Там постели не было, а на железной сетке нагромождены ящики, для рассады, по-моему, земля просыпалась. Этот жуткий грохот их спугнул.
— И наверное, дал возможность кому-то сбежать, — пробормотала Катя.
— Кому? Там никого не было.
— Ты ощущала чье-нибудь присутствие в комнате?
— Отца и сына.
— Дуня, не дури!
— Как же я не ощущала, когда тень вздрогнула и голоса заговорили. Глеб сказал: «В ином измерении», — слезы зазвенели в ее голосе. — У мертвых.
— Дуня!
— Или у него и у меня крыши потекли?
— У обоих — так не бывает. Я тебе верю, значит, там кто-то прятался.
— Негде!
— Вот скажи: дверь дачи открывается вовнутрь или наружу?
— Кажется… вовнутрь. Да!
— Вспомни: звучали голоса… Занавески были раздвинуты?
— Да. То есть не до конца, но выход в сад весь виден. Я вбежала, раздвинула.
— Когда упали ящики, что ты сделала?
— Бросилась подбирать… поставила на место.
— А потом?
— Захлопнула дверь, замок автоматический, и села на кровать. На другую, которая была застелена верблюжьим одеялом.
— Почему?
— Мне было страшно.
Катя почти физически ощущала, как тихая ее, такая родная обитель, с зеленоватым воздухом от липы за окном, отравлена страхом «не от мира сего». От которого не спрятаться, как в детстве, под одеяло и не выплакаться всласть. Почувствовав головокружение, встала и подошла к форточке вдохнуть гремучую городскую гарь. На той стороне, возле дома с красной крышей, где аптека, стоял Алексей. Они посмотрели друг на друга, вдруг заколотилось сердце, он пересек улицу.
Тайный соглядатай
Лестничная клетка тонула во мраке, снизу, из мутного подъездного окна, — у которого стоял когда-то Глеб, — поднимался рассеянный свет, и послышались восходящие шаги… выше… выше… Соседская дверь медленно открылась, выплыла Ксения Дмитриевна в длинном своем халате из лилового бархата; в руках — перевязанный веревочкой пакетик для мусорного бака во дворе.
— Ох, Катя! Ты меня напугала. Что вы тут на сквозняке?..
Катя обернулась: Дуня стоит на пороге.
— Ждем гостя, слышите?
Неторопливые тяжелые шаги приближались, за изгибом лестницы показался Алексей. Сдержанно поклонившись женщинам, он обратился к Кате, так же сдержанно:
— Можно к вам в неурочный час?
— Пожалуйста.
Ксения Дмитриевна тотчас же двинулась на выход, за нею — поспешно Дунечка.
— Так до пятницы, Дуня?
— Ага, Екатерина Павловна, я перевод подготовлю!
Прошли в кабинет, сели: он на диван, она за стол.
— Что-то случилось, Алексей Кириллович?
— Что-то? — повторил он с вопросительной иронией.
— Ну, вы не в свой день.
— Как и девочка, да? — помолчав, он заговорил серьезно. — Что-то случилось, Екатерина Павловна, и я в вашем распоряжении.
— Но… что вы имеете в виду?
— Смертью пахнет.
Катя вздрогнула.
— Это фигуральный оборот или…
— Что «или»?
— Вы знаете запах миндаля?
— Цветущего дерева — да. Думаю, в коньяке я б его различил.
— В каком коньяке?
— Екатерина Павловна, что с вами?
— Я уже говорила вам: дело закрыто.
— Но вы же так не считаете, правда? И лезете, извините, в самое пекло.
— Что вы знаете? — спросила Катя тихо.
— Меньше вас. Я хотел бы знать.
— Зачем?
Алексей улыбнулся, блеснули белые крупные зубы.
— Надо же выручать прекрасных дам из беды.
— Я не вхожу в эту категорию, — отозвалась Катя холодно. — Надеюсь, Агния дала вам свой телефон? Или я могу посодействовать.
— Дала, не суетитесь.
— Вот и выручайте!
— А возможно, и придется, — он помолчал. — Вам известно, куда она поехала в ту пятницу после того, как мы расстались?