— Нет.
— Значит, написал заранее. Он ведь готовил уроки в школьной тетради, в клеточку. А на вечеринке — ну, просто обронил. Они же в роке дергались.
— Дергались, — Катя вздохнула. — Меня поразил текст… словно он кого-то обвиняет.
— Правильно. Самоубийца обвиняет весь мир. Екатерина… — Мирошников взглянул на лежащий перед ним на столе выписанный пропуск, — …Павловна, а вас этот юноша вообще не поражал?
— Вы правы, — Катя поднялась. — А как его мать?
— В тяжелом состоянии. Сейчас проходит обследование в Кащенко. Как видите, наследственность у покойного — еще та… по обеим линиям.
— А как ее зовут?
— Зачем вам?
— Может, помочь… Ну, передачки.
— A-а. Я было подумал…
— Что?
— Есть люди, знаете, воображающие себя прирожденными детективами.
— Я-то? — Катя усмехнулась. — У меня настолько воображения не хватит.
— А передачки — это хорошо. Ирина Васильевна Воронова. Вы молодец: уложились ровно в пять минут.
На ступеньках прокуратуры стоял Алексей в брезентовой пыльной робе, теребил в руках рабочие рукавицы, явно поджидая ее.
— Вы как тут? — удивилась Катя.
— Доброе утро. Наша стройка неподалеку.
— A-а, генеральские дачи. И от Герасимово неподалеку?
— За шоссе, в лесу.
— Лес моего детства.
— Места грибные. Ну что, самоубийство?
— Представьте себе. Наследственность: его отец отравился на даче полгода назад.
— Цианистым калием?
— Именно. Все точь-в-точь. Дело закрыто. Вы довольны?
— Пожалуй, — ответил Алексей задумчиво. — Пожалуй, доволен.
Они медленно двинулись к железнодорожной станции уютного городка со старой водонапорной башней посреди широкой площади и дешевым базарчиком, крутым мостом над путями, узкой платформой.
— Алексей Кириллович, когда вы вышли от меня всей компанией, то сразу расстались?
— Ну, мальчик куда-то сгинул во тьму, девица со спекулянтом в машину, я проводил Агнию на метро.
— На «Новокузнецкую»?
— Нет, прошлись до «Павелецкой», у нее сигареты кончились, на вокзале достать проще.
— А потом?
— Потом? — Алексей усмехнулся. — Я у нее не ночевал, если это вас интересует.
До Кати вдруг дошло, что перед нею человек неординарный: скрытой силой и волей так и веяло от него. И еще — обаянием, что называется, мужским. «Здоров, как бык. Как же я раньше не замечала? Я ничего не замечаю, потому что всю жизнь сосредоточена только на себе».
— И вы пошли домой?
— В Герасимово той ночью я не ездил. — Он явно издевался над нею. — Пошел домой.
— Вы ведь живете у нас, на Петровской?
— Комнату снимаю: у меня нет московской прописки. Алиби также нет.
— И давно снимаете?
— С февраля.
— А до этого где жили?
— Далеко. Я вас заинтересовал в криминальном плане?
— Нет… просто, — отвечала она неловко. — Просто надо же знать, с кем имеешь дело.
— «Дело» о самоубийстве?
Электричка с визгом затормозила, с заминкой разомкнулись дверцы.
— Что такое «запечатанная тайна мертвых»?
Не отвечая, она прошла в вагон. «Или у меня от страха глаза велики, или этот человек вправду скрывает какую-то тайну».
Уже неподалеку от дома Катя увидела впереди себя Агнию, но не подошла, пошла следом, с новым любопытством («какое упоение, какое сладострастие — выслеживать людей» — всплыли страстные слова) приглядываясь, как интеллектуалка и феминистка неторопливой томной походочкой — прелестная змеючка — движется по Петровской. «Поболтать, очень и очень прилично, по-английски и выдать точный, даже красивый перевод из Джейн Остин. Зачем она берет уроки, платит деньги, наконец? Вначале — да, ей действительно требовалось многое вспомнить, но наверстала она на диво быстро, несомненные способности. Сногсшибательная женщина — нет, «мадемуазель» — в блестящем изумрудном плаще, на высоких каблучках… вот только безволосая с этой идиотской стрижкой. Неужели у меня, как у безнадежно старой девы, развивается комплекс неполноценности?..»
Перевод из «Гордости и Предубеждения» Агния выдала быстро и небрежно, торопясь перейти к новейшим событиям.
— Звонила Вадиму Петровичу, — многозначительная улыбка. — Он был дома.
— Да, приехал, мы вчера перезванивались.
— Ну, что там с Глебом?
— Самоубийство. Я как раз от следователя.
— Ну, ну?
Катя кратко пересказала основные криминальные данные, но Агния этим, конечно, нисколько не удовлетворилась.
— Слушай, Катюш (стиль «мы — подружки» ученица внедрила со второго занятия), когда он пришел сюда впервые?