Девушка стала опускаться на землю, увлекая за собой найденного Суженого.
— Я знала, что ты придёшь… придёшь… придёшь… — не отрывая взгляд от глаз Николая, говорила она. — Я ждала только тебя… тебя… тебя…
Её голос звучал со всех сторон. Кроме этого звона колокольчиков Николай уже не слышал ничего. Его руки скользили по изящному телу, ощупывая каждый миллиметр, заставляя дрожать и стонать девушку.
Невидимые путы поползли из земли по телам влюблённых, окутывая и сплетая их, прижимая крепче, друг к другу. Николай продолжал ласкать девушку, медленно подбираясь к самому главному её цветку. Девственное чрево, с надрывом и стоном, впустило в себя мужскую плоть. Нежный бутон, испытывающий жажду, раскрылся, готовый напиться, утолив свое, и его желание. Слабые стоны удовольствия, сменяющиеся криками восторга, требовали Николая ещё много раз проникать в жаждущее любви лоно девушки. Его плоть уже несколько раз наполнила семенем её чрево, но влюблённым всё ещё казалось, что они недостаточно насытились друг другом.
Они, испытывая удовлетворение, разрывали путы, связывающие их, но ковёр из цветов и лепестков не собирался отпускать. Из земли вновь появлялись невидимые ростки, сплетая два тела. И снова звучал смех от приятных прикосновений и страстных поцелуев, стоны удовольствия, и крики восторга…
Николай, обнимая самое милое создание, какое ему посчастливилось встретить в жизни, лежал на цветочном ковре. Он не чувствовал своего тела. Казалось, отдал все имеющиеся в нём силы. Девушка приподняла голову и, посмотрев на него с любовью и преданностью, тихо сказала:
— Мне пора уходить.
Лес не отозвался эхом, но удивляться у Николая не было сил. Сил не осталось и на то, чтобы остановить. Он знал, что эта минута настанет.
— Где мы? — одними губами произнёс он.
— Мы там, где встречаются миры.
— Как случилось, что я попал сюда? И почему именно я?
— Ты мой Суженый, ты должен был прийти, и ты пришёл.
— А если бы я не смог?
— Если мужчины из вашего мира перестанут приходить, то наши миры погибнут, — прошептала она на ухо Николаю. Поднявшись, побежала по лесу, растворяясь в нём. И только голос всё ещё звучал, отдаваясь вновь появившемся эхо, словно сотни колокольчиков:
— Если всё получилось, то папоротник зацветёт… папоротник зацветёт… папоротник зацветёт… — удаляясь, голос становился всё тише и свет постепенно сменялся тьмой, заставляя веки слипаться.
Яркое утреннее солнце, ещё не поднявшееся высоко, пробивалось лучиками сквозь листву деревьев и щекотало лицо спящему на земле мужчине. Потянувшись, он открыл глаза, подумав: «Вот это сон мне приснился», и повернул голову. Рядом лежал венок из цветов и листьев. Резко сел и, взяв венок, оглянулся. В двух шага от него, словно спрут, раскинув листья, рос огромный папоротник, а над ним алел небывалой красоты большой цветок.
— Это что, не сон был? — Николай растёр лицо рукой, отгоняя остатки дрёмы. Посмотрел на венок, потом прижавшись к нему, вдохнул приятный дурманящий аромат, вернувший его в ночь: ласковое прикосновение незнакомки, её прозрачная кожа, синие глаза, словно два озера…
Зажмурившись, сильно встряхнул головой. Ночь не хотела отпускать его. Её голос всё ещё звучал: «…папоротник зацветёт… папоротник зацветёт… папоротник зацветёт…»
Николай встал и осмотрелся.
— Где это я?
Лес так же, как и ночью, выглядел незнакомым. Николай дотронулся до листьев папоротника, а потом осторожно прикоснулся к цветку.
«Неужели это правда?»
Цветок, задрожав, издал тихий мелодичный звук, напоминающий Её голос.
— Неужели ты настоящий? — спросил Никлай и вновь голос из ночи прозвучал в голове: «Если всё получилось, то папоротник зацветёт… папоротник зацветёт… папоротник зацветёт…» и ещё одна фраза, что Она прошептала ему на ухо: «Если мужчины из вашего мира перестанут приходить, то наши миры погибнут...»
— Значит, всё получилось? И миры не погибнут? — он, будто спрашивал у цветка. — А как же теперь мне жить?