— Вот видишь, Толя, что может быть, — раздался голосок Люды, — а хочешь везти меня на границу! Я просто боюсь!..
— Люда, что ты говоришь!
Это воскликнула мать. Катя, всегда готовая следовать за мужем повсюду, куда бы его ни забросила судьба.
Анатолий Викторович внимательно смотрел на Люду. Ни виноватости, ни робости в нем уже не чувствовалось. Но голос звучал по-прежнему мягко:
— Знаешь, детка, если начнется война, все привычные представления отступят и жить придется по другим меркам. А война страшна для всех — и для военных тоже.
— Ну, это ваша профессия, — сказала Люда.
Он грустно усмехнулся:
— Профессия? Вряд ли в такой войне обойдется профессиональными военными. Под угрозу будет поставлено все. Все. И коснется она — всех.
— Но будет же тыл? — возразила Люда.
Катенин терпел вплоть до отъезда Анатолия Викторовича. Гнев прорвался на следующий день, когда Люда начала прочно располагаться в родительской квартире.
— Папочка, я узнала, можно взять рояль напрокат.
— Не стоит, — жестко сказал Всеволод Сергеевич, — ты ведь скоро уедешь.
— Не думаешь ли ты, что я себя закопаю на этой границе?
— Думаю, что поедешь к мужу.
Она плакала и кричала с неприкрытой злостью:
— С какой стати? Почему я должна жертвовать собой? Жить в каком-то захолустном гарнизоне! Я не привыкла, мне неудобно! Если он хочет жить со мной, пусть готовится к академии, переводится в Москву! У меня своя жизнь!..
— Ты поедешь! — гаркнул Катенин так, как он и не умел никогда. — Ты поедешь, иначе ты мне не дочь!
У Люды случались мгновенные переходы от злости к улыбке.
— Папка, ты просто влюблен в моего Толю! Мужская солидарность! А еще сердился, когда я вышла замуж! Конечно, я поеду, но хоть немного погулять в Москве можно?..
Он был наивен и глуп, ничего не понял даже тогда, когда Люда забежала поздравить Алымова с назначением. Алымов был польщен и проводил Люду домой. Катенину было приятно такое внимание. Он обрадовался, когда Алымов заговорил с ним о возможном назначении директором НИИ…
Однажды вечером Люда со смехом рассказала:
— Представьте, я сегодня выступала авторитетным советчиком при выборе новой квартиры! Алымов просил меня помочь, ему дали четыре адреса на выбор. Это было так забавно! Он ничего в этом не понимает, он мне сказал: выбирайте так, как выбирали бы для себя. И уж я развернулась! — Она изобразила, как она там разворачивалась: — Константин Павлович, здесь нехороший вид из окон, одни трубы! А тут прелестно, в этой нише можно поставить кровать, здесь поместится рояль…
— Зачем ему рояль?
— Конечно, незачем, хотя он обожает музыку. Но ведь я выбирала как будто для себя. Это была очень веселая игра!
В другой раз она вытащила Алымова на концерт. Они были вчетвером. Екатерина Павловна первая заметила, что Люда напропалую кокетничает с Алымовым и всячески льстит ему…
— А конечно! — со смехом призналась Люда. — Люблю задурять головы! А он самолюбив и честолюбив, он прямо мурлыкает, когда им восхищаешься. Но знаешь, мама, он — настоящий мужчина, он далеко пойдет!
Ночью родители решили ускорить ее отъезд к мужу. Когда они заговорили об этом, Люда загадочно улыбнулась:
— Мой супруг еще не приготовил для меня дворца. С роялем пока ничего не выходит. Неужели вы хотите меня выгнать раньше, чем призовет супруг?
Она старательно ухаживала за отцом. Катенин таял оттого, что Люда делает ему бутерброды и подает домашние туфли. А она просто выгадывала время, чтобы поступить по-своему.
И вот она сделала решительный, точно рассчитанный шаг.
Утренний свет просочился в переднюю. Катя уже готовила завтрак, запах кофе распространился по квартире.
Катенин скинул пальто и шарф, пошел в ванную, долго освежался холодной водой, потом встал на пороге кухни.
— Катя, у этого подлеца есть жена и сын. Кроме того, к нему приезжала из Донецка другая… жена. Я ее видел. Совсем молодая. Я сейчас пойду и скажу ему, что он — подлец.
— Выпей кофе, — сказала Катя и сняла с конфорки кофейник. — Я не буду тебя удерживать, Сева… но мужчины редко могут устоять, если женщина сама…
— Вешается на шею? — грубо докончил Катенин. — Но ей двадцать, а ему сорок, и надо быть мерзавцем…
— Скажи ему, если считаешь нужным. Но ты знаешь, чем это тебе грозит?
— Знаю.
— Может, лучше пойти мне? Я мать…
— Я не буду прятаться ни за чью спину, когда речь идет о чести моей дочери!
Он устремился в Углегаз, всю дорогу подогреваясь повторением своих доводов и упреков.