К вечеру началось паломничество поздравителей. Катерина уже не могла встречать, разговаривать, провожать — ноги подгибались. Выходила ненадолго, показывала дочку — и опять скрывалась. Мать, старики Кузьменки и Люба всех принимали, отвечали на расспросы, угощали кого чаем, а кого и водочкой.
Под конец пришли Степа Сверчков с Клашей Весненок. Что они часто бывают вдвоем, все знали, но приход Клаши к Световым был неожидан — жила Клаша не в поселке, а в городе, знакомы не были, Катерину впервые увидала на собрании. Видимо, и сама Клаша ощущала неловкость — краснела, оглядывалась, никак не могла включиться в разговор. Она принесла подарок новорожденной — маленькую серебряную ложку.
— Эту ложечку когда-то мне «на зубок» подарили, — розовея, сказала она. — Мама говорит, она счастливая.
— Чего ж ты счастливую передариваешь? — лукаво спросила Кузьминишна. — Или в своем счастье уверена?
Клаша пуще покраснела и покачала головой.
— Нет, не уверена, — просто ответила она. — Мне хотелось что-нибудь нужное, хорошее — для вас. — И она просительно улыбнулась Катерине.
— Как это не уверена? — простодушно вскричал Сверчок. — Ты же у нас!.. Да все тебя… ценят!
Клаша дружески дернула Сверчка за волосы и подошла к Катерине:
— Можно мне… хоть одним глазком?..
Светланка спала. Катерина вытянулась на кровати около нее, а Клаша присела рядом. Что нужно этой милой девушке? Будто хочет спросить о чем-то, но не решается.
— Я Степу с детства знаю, вместе коз пасли. Хороший парень!
— Мой лучший друг, — заявила Клаша, но не ухватилась за эту тему, а начала шепотом рассказывать, как помогали комсомольцы строить дорогу от города к опытной станции, как теперь решили взять шефство над подземной газификацией.
— А у вашего брата все уже в порядке? — спросила она. — Мужественный он человек!
Она похвалила выступление Катерины, смелость Мордвинова, энергию Алымова и его умение говорить зажигательно.
— Вот я не умею. Про себя все-все высказываю, а выйду — во рту пересыхает и слова куда-то улетучиваются.
— А я не боюсь.
— У вас семья такая — смелая.
— А ты не смелая? Про тебя говорят, Клаша, что ты из всех наших комсомолок самая боевая.
— Ну какая я боевая!
Разговор шепотом над спящей Светланкой сближал их. И Катерина решилась заговорить с этой почти незнакомой девушкой о том, о чем весь день не смела заговорить с Кузьмой Ивановичем.
— Мы с Вовой не были зарегистрированы. А мне хочется, чтоб Светланку записали на его фамилию. Как думаешь, можно?
— Ну конечно! Не все ли равно, зарегистрированы или нет! По-моему, когда двое любят…
Она высказывала свои взгляды на любовь с категоричностью девочки, еще ничего не пережившей, но все обдумавшей.
— Ты не беспокойся, — незаметно перейдя на ты, говорила Клаша, — я все беру на себя. Завтра же зайду в загс и договорюсь, а вечерком забегу к тебе, хорошо?
За стеной усилились голоса, пришел еще кто-то. Клаша подскочила:
— Мне пора!
Прежде чем она собралась, в комнату ввалился Никита, с примятыми шапкой, спутанными волосами, с застенчивой полуулыбкой на повзрослевшем лице.
Увидав незнакомую девушку, он на минуту запнулся, но тут же приосанился и заговорил развязнее, чем следовало в данном случае. Катерина знала у Никиты способность рисоваться и не любила ее. И Клаше не понравилось, она торопливо распрощалась.
— Значит, я теперь дядя? — своим, естественным голосом сказал Никита, когда Клаша ушла. — Что за девушка? Никогда не видал ее.
— Невеста Сверчка, — сухо ответила Катерина. — А у тебя сразу хвост трубой, непутевая душа!
— Да уж теперь путевая, — со вздохом ответил Никита. — Поджало меня, Катериночка, сам себя не узнаю.
— Женился — или как?
— Да где женишься-то? К родителям… сама знаешь. У нее — чуть придешь, хозяйка гремит у двери ухватами. На стройке — общий барак, нары в два этажа, теснотища. Как бездомные, словом перекинуться негде, не то что…