— Клянусь тебе: люблю и выйду за тебя, когда ты захочешь. Хоть завтра. Хоть сегодня. Хочешь, сейчас разбудим всех и скажем? Хочешь… хочешь, я сейчас пойду к тебе и у тебя останусь?
Он молчал. В эту ночь он принял безжалостно твердые решения и сейчас никак не мог поверить, что они не нужны.
— Ты что же… не хочешь?!
Тогда он схватил ее за плечо.
— Да, пойдем! Пойдем! Теперь я тебе покажу, чем я занимался, пока ты издевалась надо мной!
Он увлек ее к дому, яростно сжимая ее плечо, охваченный одним желанием — восторжествовать, доказать, увидеть ее раскаяние.
На скрипучей лесенке он опомнился, выпустил ее плечо:
— Тише. Услышат.
— А я целого света не побоюсь! — И она первою взбежала по крутым ступенькам.
Кузьминишна проснулась, когда хлопнула калитка и в саду зазвучали возбужденные голоса. Никитка? Она со страхом прислушалась — с кем это он и очень ли пьян? Судя по голосам, пьян. И с ним женщина. Господи помилуй, хоть бы старик не проснулся! Голоса приблизились к дому — да что он, с ума сошел, девку в дом вести? Такого еще не бывало. Вот вам и чужие твердые руки — пуще разбаловался!
Но что это? В коридорчике, почти под дверью, Вовкин шепот: «Тише», — и Катеринкин смелый, громкий ответ. Ишь ты, целого света не побоялась, среди ночи к милому пришла и каблучками притопывает, чтоб слышали! Ай, невестушка, как долго упиралась и как отчаянно в дом вошла!
Лежала Кузьминишна не дыша и все прислушивалась: вот прикрыли дверь наверху, вот смутно доносится Вовкин сердитый (почему сердитый?) голос..! Ласково засмеялась Катерина… Тишина. Тишина. Тишина…
Кузьминишна быстро натянула на голову одеяло. Она ничего не осуждала, только радовалась за сына и старалась понять, что же сегодня произошло между ними.
Примостившись поудобнее к плечу похрапывающего мужа, Кузьминишна уснула с удивленной улыбкой на лице и уже не слыхала, как скрипнуло окно соседней комнаты и, шаркая ногами по карнизу, перекинулся через подоконник и грохнулся на постель Никита.
Павел Светов остановился на скрещении двух улиц: одна вела к столовой ИТР, другая — к институту. Было бы неплохо подзаправиться после нескольких часов, проведенных в технической библиотеке в поисках пустяковой справки. Но и лаборатория притягивала: он еще не был там сегодня и чувствовал пустоту дня, как всегда, когда приходилось отрываться от реального дела. В этот обеденный час в лаборатории особенно хорошо: нет старого дотошного лаборанта Федосеева, сующего свой нос в каждую пробирку, все разбежались кто куда. За окном знойный день, а тут прохладно, отблески солнца дробятся в колбах, слышно, как этажом ниже тикают стенные часы в директорском кабинете… И становится удивительно приятно оттого, что ты один и что ты работяга каких мало.
Он совсем было решил идти в институт, но голодное воображение подразнило его видением бифштекса по-деревенски, прикрытого горкой жареного лука.
В полупустой, пронизанной солнцем столовой Палька выбрал столик у окна, заказал самые соблазнительные блюда и попросил газеты.
Он видел себя как бы со стороны, глазами сидящих в зале людей: вошел научный работник (молодой, но талантливый: о, этот далеко пойдет!), заказал борщ флотский, бифштекс по-деревенски и мороженое, привычно листает подшивку и просматривает газеты наметанным глазом — не подряд, как новички, нет! — он знает, где что. Передовая — ого, о нас! «Условия победы стахановского движения». Донбасс после побед прошлой осени покатился назад, давали 240–250 тысяч тонн угля в сутки, теперь 185–190 тысяч тонн. Почему? «Люди возомнили, что дальше победа придет уже сама собой, а стахановское движение разовьется самотеком…» Ох, нет! Кузьма Иванович говорит — начальство не справляется, Липатов говорит — организация подготовительных работ хромает, Вовка ворчит, что задерживает откатка. Ага, тут как раз об этом и говорится. Правильно!
Ну, а как автопробег Горький — Памир? Каракумы пройдены. От Копикли (где это?) до Ашхабада автоколонна прошла за пятьдесят девять часов, включая остановки и ночевку. Двести восемь километров шли по барханным пескам при 68 градусах жары! 68 градусов! Об этом и говорил Митрофанов: раскаленное небо, песок на зубах, в пище песок, а воду обменяли бы на золото, вес на вес! Здорово все-таки, если сумеют повернуть туда воду…
Интересная статья «Металл новой эпохи». До чего хорошо звучит — металл новой эпохи! О чем это? А, металлический магний! «Мы вступаем в эпоху легких металлов…» Алюминий — и тот уже тяжел! Металлический магний «легче железа в четыре раза и намного легче алюминия». Главный его недостаток — быстрая окисляемость. Понятно. «Найдены, однако, методы, позволяющие…» Какие?