Отшатнувшись, Палька походил по улицам и вернулся. Те двое еще целовались. Палька хотел свистнуть, но что-то удержало его. Он снова побродил, с тоской и надеждой думая о том, что у него все сложнее, трудней, но и у него будет любовь. Не может не быть.
В третий раз он подошел к своей калитке, издали начав шаркать ногами и насвистывать.
— Ты, Палька?
— Простите, если помешал.
— Ну что ты! — лицемерно пробормотал Вовка.
Катерина засмеялась, стремительно вскинула руки на плечи своего милого, поцеловала его и убежала домой.
— Выходит, в родственники набиваешься, Вова?
Вовка перевел дыхание и робко сказал:
— Выходит… А что?
Получасом позднее Палька ворочался в постели, вспоминал блаженное выражение лица своего приятеля, вспоминал, как Катерина вскинула руки и при брате поцеловала Вовку. «А меня? Будет ли когда-нибудь, что она вскинет руки и поцелует меня?.. Может ли она полюбить меня?» И сам испугался этой мысли.
В одиннадцатом часу утра он постучался у ее двери. На ней было что-то длинное, легкое, невероятно прекрасное, — такие платья Палька видел только в кинофильмах. Он стоял и молча теребил журналы.
— А я думала, вы удрали с этими журналами.
Солнце падало в окна двумя сверкающими полосами.
Одна полоса подобралась к ногам ненаглядной. Солнечный блик дрожал на ее щеке. Она смотрела на Пальку вопросительно и немного испуганно.
— Сядьте, пожалуйста, к окну, — умоляюще сказал Палька. — Вот сюда, на солнце.
— Какой вы сегодня странный, — сказала она и села, Что с ним случилось за неполные сутки?
Она хотела встать, потому что нелепо подчиняться прихоти малознакомого юноши, который молчит и смотрит не отрываясь, но Палька грубовато сказал:
— Сидите! У вас волосы на солнце светятся. Вам всегда надо на солнце быть.
— Всегда?
— Да, всегда.
Оттого, что она подчинилась, Палька обрел уверенность, и она это заметила.
— Почему вы не пришли вчера вечером?
— Догадайтесь, если можете.
Она, конечно, догадалась, но сказала невинно:
— К счастью, у мужа было заседание до ночи, так что журналы не понадобились. А сейчас мне нужно в город. Подождите минутку, выйдем вместе.
Она ушла в другую комнату и прикрыла дверь. Значит, вчера она была свободна целый вечер… А он скитался один! Действительно ей нужно в город или она наказывает за вчерашнее? И какой предлог найти для новой встречи? Кино, театр — так начинают ухаживать за девушками, а тут — муж, дочка!..
Татьяна Николаевна появилась снова, в желтом платье с пестрым кушаком, которое было на ней в столовой, когда он бросил червонец поверх ее денег. Помнит она об этом?.. Вид у нее царственный и отчужденный.
— Вы спешите? — оробев, спросил он.
— Мы идем на солнце! — нараспев сказала она, запирая дверь, и метнула быстрый взгляд, от которого у него заколотилось сердце.
Она зачислила его в спутники и мило командовала им, заходя то в один магазин, то в другой за всякими пустяками. Но на улице то и дело попадались ее знакомые, она останавливалась и болтала. Чаще всего это были институтские работники, знавшие Пальку. Самолюбие Пальки страдало, и в то же время он гордился: да, она идет с ним, а не с кем-либо другим! Он сам добился ее внимания и теперь уж не упустит ее!
— Вы гуляете в степи? — улучив минутку, спросил он.
— Случается, — пропела она и тут же обрадованно откликнулась на приветствие знакомого и остановилась поболтать.
Палька злился и подбирал слова, чтобы самым простецким тоном предложить ей погулять вместе по степи, и вдруг начисто забыл о ней.
Протяжные, тревожные гудки заполнили город.
Протяжные, тревожные гудки…
— Беда! Беда! Беда! — кричали гудки на весь этот город, где не было ни одной семьи, не связанной с шахтой.
— Скорей! Скорей! Скорей! — кричали гудки, сея ужас перед еще неизвестной бедой и взывая о помощи…
Автомобиль, кативший по улице, круто развернулся перед носом трамвая и помчался в обратную сторону, к шахте.
Люди, только что мирно шагавшие по своим делам, на миг обмирали и, забыв обо всем, вскакивали в трамваи или пускались бегом туда же, к шахте.
Женщина, вышедшая из магазина с покупками, закричала истошным голосом и, в беспамятстве роняя пакеты, побежала к шахте.
Перекрывая протяжные гудки своим зловещим трезвоном, прогрохотали пожарные машины — к шахте.
Завывая, пронеслись две кареты «скорой помощи» — к шахте.
Палька тоже побежал в нарастающей толпе.
В трамвай было не влезть, он прицепился к нему с той стороны, где цепляться не полагалось, и сразу оказался притиснутым к обшивке чьими-то телами. На подъезде к шахте трамвай замедлил ход, тщетно названивая, чтобы его пропустили: во всю ширину улицы бежали, бежали, бежали шахтеры второй смены, жены и матери, школьники, шахтерские деды с палками…