— Пожалуйста, Мина, позволь мне спасти тебя.
— Разве ты не видишь, что я уже доверилась тебе.
Она коснулась рукой моей щеки. Потом поднялась с кровати и надела платье. Она немного подвигалась, чтобы платье получше село, обтянув грудь и бедра, затем сунула ноги в туфли и подняла пальто и перчатки, упавшие на пол. Не успел я остановить ее, как она уже была на другом конце комнаты.
В дверях она оглянулась.
— Уолтер на самом деле существует…
Мина произнесла это менее уверенно, чем я мог ожидать; нерешительность была в ее голосе, глаза затуманились, словно она подслушала злую сплетню о себе самой. Она еще раз посмотрела на меня, лежащего на кровати, послала мне воздушный поцелуй и выскользнула в вечерние сумерки.
В ту ночь Уолтер так и не появился.
После двух часов безрезультатных ожиданий и бессчетного повторения «Блюза Свани-ривер» в исполнении Зигфелда Фоллиза сеанс пришлось объявить несостоявшимся. Стенограмма этого вечера весьма скупо передает происходившее, но я могу полагаться на свидетельства моего агента под прикрытием — стенографистки мисс Вивьен Бинни, которая поведала мне, что Мина была явно расстроена отсутствием Уолтера. В разговоре с глазу на глаз стенографистка также сообщила, что новый помощник профессора Том Дарлинг отпускал весьма саркастические замечания по поводу хода сеанса, который он вместе с ней слушал по диктографу. А еще, что от него ужасно воняло. Это замечание так меня порадовало, что я пригласил мисс Бинни выпить со мной чашку кофе с пирожком в «Хорн и Хадарт» в компании полуночников Квакер-сити. Мы договорились встретиться следующим вечером там же в то же самое время и продолжать наши свидания до тех пор, пока не завершится судилище инквизиции Маклафлина.
Но тогда мы и подумать не могли, что наши встречи в «Хорн и Хадарт» продлятся целую неделю. Четыре вечера кряду мисс Бинни исправно являлась в кафе и докладывала новости о последнем сеансе, а также свои впечатления о том, как воспринимали эти неудачи те, кто ежевечерне собирался за отремонтированным столом. Кроули был смущен и пытался найти оправдание неудачным попыткам жены: Мина устала, у Мины менструация, Мина расстроена тем, что до сих пор не завершила рождественские покупки. Разглагольствования Кроули находили сочувствие у Фокса, Флинна и Ричардсона (хотя стенографистка высказала предположение, что эта троица уже не была столь единодушна в своем отношении к опытам), но Маклафлин оставался непоколебим. А что же Мина? Она, казалось, не замечала окружавших ее мужчин, ее волновала лишь утрата веры в собственные силы. В пятницу Мина сама попросила не проводить сеанс, чтобы отдохнуть и обдумать происходящее, — беспрецедентный шаг, показывающий, насколько серьезной была ситуация.
В тот день, когда Мина отдыхала в своей постели всего в нескольких кварталах от меня, я ворочался на моей узкой койке в отеле «Уолтем», зарывшись лицом в подушку, которая все еще хранила ее запах. Я намеренно каждое утро снимал наволочку и прятал ее под матрас, чтобы горничная не унесла ее.
Когда на рассвете субботнего утра я забылся беспокойным сном, мне приснилось, что я закончил медицинский колледж и поступил на работу в больницу. Многие детали были смутными и противоречивыми, поэтому я так и не разобрал, было ли отделение, в котором я оказался, частью госпиталя или психиатрической клиники. Кроули был лечащим врачом, а я — его главным ассистентом. Когда я сопровождал его на обходах, то видел, что пациенты — растрепанные женщины детородного возраста. «Ложная беременность у всех», — объяснил мне Кроули, заговорщицки подмигивая, словно я был больше, чем просто коллега. Но все же его диагноз не соответствовал тому, что я видел в палатах, и тому, что мне было известно о ложной беременности, поскольку у многих женщин были новорожденные младенцы: бледные, скрюченные создания, покрытые той же телеплазматической слизью, какую мы соскребли с голубя Уолтера. В конце концов в самой дальней палате мы обнаружили Мину, она была в больничном халате. «А вот, Финч, интересный случай», — сказал Кроули. Мина повернулась к нам, оторвав взгляд от зарешеченного окна, и спросила: «Кто из вас даст мне ребенка?» Я онемел, но Кроули всегда был готов ответить на вопросы своих пациентов: «Как ни печально, но должен сообщить вам, дорогая, что ваш ребенок родился без жабр. Мне не оставалось ничего иного, как кремировать его». Мина выслушала эту новость без удивления и каких-либо эмоций. «Что ж, тогда мне придется сделать еще одного самой», — произнесла она спокойно.