— Утро доброе, господа!
Поездка нам предстояла не далекая, и я пожалел, что не успею насладиться плюшевой обивкой салона, окантовкой красного дерева, густым английским ковром и шелковыми занавесками на окнах. «Перлес» скорее был похож на яхту, чем на автомобиль и, в уверенных руках Фредди, двигался столь же плавно — держась на волнах и мерно урча.
Пока мы ехали по обсаженным деревьями (и носящими названия деревьев) улицам, прилегавшим к площади Риттенхаус, Кроули обернулся ко мне и спросил как бы между прочим:
— А что, прошлым вечером моя жена не просила вас поцеловать ее?
Я похолодел. В зеркале заднего вида я встретился взглядом с Фредди.
— Она была в полусне, — пробормотал я. — Уверен, что это была вполне невинная просьба.
Губы Кроули искривились в улыбке.
— Ясное дело, невинная! — подтвердил он, стараясь говорить еще громче из-за Фредди. Я услышал, как шофер хмыкнул.
Кроули отвернулся к окну и стал следить, как мы обгоняем телегу, запряженную ломовой лошадью, а затем задумчиво произнес:
— Моя жена часто бывает слишком чувственной… после этих сеансов.
Он отвернулся от окна и улыбнулся мне. Мне кажется, я ясно понял его намек. Только с чего это он вдруг разоткровенничался? Неужели ему так важно, чтобы все вокруг знали, что, несмотря на разницу в возрасте, жена считает его привлекательным? Или это было нечто иное — предостережение старого быка молодому выскочке.
Во всяком случае, я постарался дать ему понять, что я для него не опасен, и отвечал как можно дипломатичнее:
— Вы очень счастливый человек.
— Истинная правда. — Нотки бахвальства или угрозы исчезли из его голоса, а выражение лица вновь смягчилось, — Она мое главное сокровище, Финч. Признаюсь, иногда я не могу решить, вправе ли я беречь ее для себя одного или обязан делиться своим счастьем с миром.
— Вы имеете в виду ее психические способности?
Но Кроули не слышал вопроса, он как раз напоминал Фредди, чтобы тот не забыл высадить меня у отеля «Бельвю-Стратфорд». Я пытался понять подтекст нашего разговора и намеки Кроули. Мне не пришло в голову, что мое присутствие, возможно, просто давало немолодому мужчине повод поговорить с самим собой.
Автомобиль остановился на Локуст-стрит пред входом в отель, я покинул его чрево в большом недоумении по поводу отношений супругов Кроули. Артур Кроули опустил стекло при помощи одной из посеребренных ручек и обратился ко мне с просьбой, которая весьма озадачила меня.
— Послушайте, Финч, могу я попросить вас об одном одолжении?
— Конечно.
— Если вас не затруднит, не могли бы вы побыть с Миной после полудня, чтобы она не скучала. Пожалуйста, проследите, чтобы она не переутомлялась.
Я кивнул. Кроули благодарно мне улыбнулся и велел Фредди трогать.
Стоя на тротуаре, я махал им вслед и следил, как автомобиль скрывается из глаз в потоке машин.
Поскольку я прибыл на полчаса раньше назначенной встречи с Флинном, Фоксом и Ричардсоном, то решил воспользоваться случаем и позвонить Маклафлину. Я нырнул в телефонную будку в холле отеля.
— Назовите, пожалуйста, номер, — попросила телефонистка.
— Клондайк 5-6565.
Мне пришлось подождать, когда меня соединят. Я наблюдал, как мимо меня, демонстрируя ножки в чулках, прошествовала делегация хорошо одетых педикюрщиц, направлявшихся на семинар по рефлексологии. Маклафлин ответил почти сразу и сообщил мне, что уже удостоился исторического звонка от Фокса, который разбудил его ни свет ни заря.
— Уверен, что он не преминул пожаловаться вам на меня, — заметил я.
— Я расценил это как свидетельство в вашу пользу: значит, вы хорошо выполняете свои обязанности, — отвечал Маклафлин, и, несмотря на разделявшие нас триста миль, я почувствовал, что он ухмыляется. — А теперь я хотел бы услышать ваши впечатления от сеанса.
Я постарался беспристрастно изложить все перипетии вчерашнего вечера, ничего не приукрашивая: пианино, старинные часы, приближающиеся шаги, загадочный смех и — прежде всего — явное ощущение присутствия кого-то еще. Я рассказал профессору о конвульсиях Мины и о тяжелом воздействии на нее сеанса. Но я не упомянул о ночном поцелуе, который так смутил меня.