— И из-за того, как мы познакомились… — Мина умолкла, опасаясь, что сказала слишком много.
Прежде чем она успела передумать, я наклонился вперед и спросил:
— Так как же вы познакомились?
— Я была пациенткой Артура в больнице Джефферсона.
— Ах, вот как!
Она кивнула.
— Я провела в больнице много недель, и мы стали друзьями. Мой брат, по-видимому, считал это ужасно неэтичным со стороны Артура — позволить дружбе перерасти в нечто большее. — Она улыбнулась, словно вспомнила какую-то семейную шутку. — Это забавно, поскольку Уолтер последний человек, который имеет право критиковать чужое поведение. — Несмотря на улыбку, в голосе ее послышалось напряжение, которое говорило о многом. — Думаю, Уолтер просто разыгрывал чересчур заботливого брата.
— И до сих пор продолжает это делать, судя по тому, что мы слышали.
Она нахмурилась.
— Что вы имеете в виду?
— Ничего особенного.
Но Мина не отступала.
— Что-то произошло вчера вечером между Артуром и Уолтером, верно? — спросила она. — Еще одна ссора?
— Вы хотите сказать, что в самом деле не помните?
— Нет.
Я внимательно посмотрел на нее, желая убедиться, что она не лукавит. Но Мина казалась совершенно искренней в своем неведении. Я чувствовал, как во мне закипает гнев, но полное отсутствие коварства в Мине делало его беспомощным: букашка и без того лежала на спине и махала лапками. В конце концов мне пришлось пересказать ей вчерашний сеанс, не утаивая деталей — нападение Уолтера на Флинна, его намеки, обращенные ко мне, гадости, которые он наговорил шурину. Мина молча выслушала все это, руки ее лежали на коленях, а румянец постепенно исчезал с бледного лица. Когда я закончил, она поблагодарила меня за мою откровенность.
— Мне жаль огорчать вас, — сказал я, — но я подумал, что вы должны знать об этом.
— Нет, не извиняйтесь, — рассеянно сказала Мина, взяла мою руку и пожала в знак ободрения. — В этом доме слишком много людей стремится защитить меня от всего на свете. — Она наклонилась, чтобы наградить меня сестринским поцелуем и тем самым подтвердить наш уговор. Я почувствовал, как учащается мой пульс, и инстинктивно подался вперед, желая продлить поцелуй.
Мина рассмеялась, словно я развеселил ее забавной выходкой, а затем, поднявшись, поспешила вниз проверить, как наряжают елку.
Когда стемнело, я взял такси и отправился на Сэнсом-стрит, узенькую улочку, где располагались ювелирные лавки и рыбные ресторанчики, в одном из них мы договорились встретиться с Фоксом, Флинном и Ричардсоном, чтобы поужинать вместе. Я был так рассеян, что, переходя Девятую улицу, едва не угодил под фургон прачечной, который вез грязное белье из отеля «Континенталь». Проблуждав минут десять, я наконец отыскал зеленый козырек устричного ресторана Карла, который расположился в старом подвале. Спустившись в обеденный зал, я обнаружил там Флинна, он занял столик в углу и уже нашептывал какие-то непристойности на ухо официантке.
— Эй, парень!
Флинн радушно приветствовал меня, словно я был его братом, которого он не видел тысячу лет.
— И принесите еще дюжину линнхавенских устриц на створках раковин для моего приятеля, — сказал он официантке.
Я едва успел ухватить девушку за руку, прежде чем она ушла выполнять заказ.
— На самом деле я бы предпочел рагу.
Когда официантка ушла, Флинн скорчил гримасу.
— Рагу не добавит свинца твоему карандашу, приятель.
— А для чего мне карандаш? Кому мне писать?
— Наша официантка, вроде, в твоем вкусе, — намекнул Флинн, обдавая меня ароматом лосьона для полоскания рта, — я уже замолвил ей за тебя словечко.
— Весьма признателен. Очень великодушно с вашей стороны.
— Вовсе нет. Ее сестричка — вот это стоящая штучка!
— Так тут и ее сестра?
— На кухне. Но, к сожалению, есть еще и муж.
— И, полагаю, он тоже на кухне?
— Нет, вон он, в баре. — Флинн махнул рукой в сторону передней комнаты, где краснолицый верзила с татуировками на руках раскрывал устричные раковины.
— Похоже, он человек разумный.
Немного погодя появился Ричардсон, как обычно разодетый в пух и прах. На этот раз на нем было вигоневое пальто, смокинг с шелковыми лацканами и дорогие ботинки. Он уселся, положил ногу на ногу и расправил на коленях салфетку, словно собирался показывать фокусы. Официантка принесла заказанные нами первые блюда: устрицы для Флинна и устричное рагу с желтыми кусками масла для меня.
— В чем дело? — спросил меня Ричардсон. — Вы не любите их сырыми?
— Просто мне не нравится есть кого-либо живьем.