— Я послала сегодня утром Фредди обыскать все книжные магазины на Лудлоу-стрит. — Она положила пакет на стол и велела мне: — Откройте!
Но я не притронулся к свертку.
— Не могу.
— Но вы даже не знаете, что там.
— Все равно. Я не могу принять его.
Она нахмурилась:
— Но почему?
— Потому что, если я стану принимать ваши подарки, это скомпрометирует наше исследование. — Я чувствовал, что лукавлю: ведь принял я гостеприимство Кроули, не говоря уже о дружбе Мины.
Но у Мины были наготове свои возражения.
— Это же букинистическая книга, — проговорила она, подталкивая ко мне сверток. — Мне просто хотелось сделать вам приятное, подарить что-то на память.
Как будто я мог забыть ее!
Я посмотрел ей в глаза и понял, что не смогу отказаться от подарка. Я взял его, развернул бумагу и обнаружил, что держу в руках томик «Виланда» Чарлза Брокдена Брауна в кожаном переплете. Это была букинистическая книга, первое издание.
— Я заметила вчера, что она вас заинтересовала, — сказал Мина, радуясь своей смекалке. И замахала на меня руками: — Да загляните скорее внутрь! Посмотрите, что я там написала.
Я открыл обложку и увидел надпись, сделанную ее изящным почерком:
«Моему обожаемому скептику в память о тех ночах, когда он не мог заснуть. С любовью, Мина».
В тот вечер мы ужинали в узком кругу — только Кроули и я — в библиотеке наверху. На этот раз нам подали «перченый суп» — еще один местный деликатес. Мина приняла лечебную ванну, чтобы восстановить силы перед прибытием Фокса, Флинна и Ричардсона. Рецепт этой целебной ванны был изобретен покойной Сарой Бернар, актриса прибегала к нему перед особо сложными спектаклями. Два фунта ячменя, фунт риса, шесть фунтов отрубей, два фунта толокна и полфунта лаванды следует кипятить в двух четвертях[34] воды, смешанной с одной унцией буры или соды. Теперь, когда Кроули считал меня своим юным медицинским коллегой, темы нашей беседы за ужином — или, точнее, речи Артура — простирались от самой большой в его практике фибромы, которую он успешно удалил, и этических вопросов применения сыворотки правды к преступникам (Кроули ничего не имел против подобной практики) до последнего вручения Нобелевской премии в области медицины канадским докторам Бантингу и Бесту, открывшим инсулин (по мнению Кроули, награда должна была достаться Сергею Воронову, русскому хирургу, который утверждал, что может омолодить человека, пересадив ему клетки, извлеченные из половых желез обезьяны). Пока Кроули рассуждал обо всем этом, я, как и следовало, время от времени издавал неопределенные звуки, изображая, что внимательно слежу за ходом его мысли, а сам между тем водил ложкой в тарелке, пытаясь понять, что именно перченого было в супе.
После ужина я попросил Кроули пройти со мной посмотреть диктограф. По пути наверх я рассказал ему, как пытался найти наименее заметное место для передатчика и в конце концов установил его на одном из подоконников в детской.
Кроули внезапно замер на месте, вцепившись рукой в перила.
— Что вы только что сказали?
— Что я поставил передатчик на подоконник.
— Вы сказали «в детской», — напомнил он мрачно, с особым нажимом.
— Именно так.
Голос его стал тихим и угрожающим:
— Почему вы ее так назвали?
— Я… да не знаю, — отвечал я, догадавшись, что невольно вступил на минное поле. — Не мог же я сам это выдумать. Наверное, слышал, как вы или миссис Кроули называли так эту комнату…
— Нет, — прошипел Кроули, — это исключено.
— Извините, — пробормотал я, — в таком случае я, право, не знаю, где это услышал. Надеюсь, вы понимаете, что я не хотел сказать ничего плохого.
— При условии, что вы больше никогда не повторите вашу оговорку, — резко отвечал Кроули, — особенно в присутствии моей жены.
— Конечно.
— Хорошо, — словно заводной солдатик, которого подтолкнули, он снова начал подниматься по лестнице, но остановился на площадке между этажами. — Простите, если я был только что слишком резок с вами.
— Извинения тут излишни.
— Видите ли… — Он понизил голос: — Мина потеряла ребенка в прошлом году, и она только-только начинает смиряться с мыслью, что, возможно, никогда не сможет стать матерью.
Я выразил свои соболезнования. Кроули ответил мне торопливой улыбкой и пожал мне руку в знак того, что мой faux pas[35] прощен. Он снова зашагал по лестнице, оставив меня размышлять о странном совпадении по времени утраты ребенка и неожиданного появления у Мины спиритического дара. Я вспомнил, как моя мама частенько говорила, узнав о подобном несчастье в чьей-либо семье: «Когда Господь закрывает дверь, он открывает окно».