— Думаю, вы не учитываете третьей возможности, Финч.
— Какой?
— Что Мина обманывает вас, не подозревая об этом.
Я пристально посмотрел на него.
— Вы хотите сказать, что она сумасшедшая?
— Уверен, что есть какой-нибудь более научный термин.
Если такой и существовал, то мне он был неизвестен. Все мои знания в этой области ограничивались лишь отрывочными сведениями, почерпнутыми из чтения Фрейда и Шарко. Конечно, это не мешало мне составить собственное мнение — одна из моих скверных школьных привычек, которую я до сих пор вспоминаю со стыдом и не могу себе простить.
— Полагаю, психоаналитик сказал бы, что поведение Мины носит признаки истерии, — заявил я.
Мои догадки основывались на весьма консервативных представлениях. Истерия — болезнь, которую впервые диагностировали древние греки. Считалось, что этот недуг связан с блуждающей маткой. Он рассматривался как своеобразное невротическое состояние с неясной этиологией и длинным перечнем симптомов, включающих все что угодно, от нервного кашля до каталептических припадков. Свое суждение я основывал исключительно на припадке Мины, который произошел накануне ночью. Мне впервые пришлось наблюдать подобное. Все развивалось по классической схеме — эпилептический припадок, выгнутая спина, вокализация, контрактура — именно так описывает истерические припадки великий невролог Жан-Мартен Шарко в его легендарной книге «Лекции по нервным болезням, прочитанные в Сальпетриере».
Пока я пытался убедить себя в том, что Мина истеричка, Паттерсон заговорил о другой возможности.
— А как насчет dementia praecox?
— Шизофрения?
Паттерсон вскинул бровь.
— Так вот как это называется нынче? Что ж, видимо, я давно не занимался защитой подсудимых, основываясь на их психической невменяемости.
— А вам это удавалось?
— Что?
— Признание психической невменяемости подсудимого.
Адвокат покачал головой.
— Однажды я вызвал в качестве свидетеля заведующего Пенсильванской больницей для умалишенных — забавный такой тип по имени Ньюкасл, у него такой тревожащий взгляд… Так вот. Он подтвердил под присягой, что мой клиент слышал голоса, причем не два или три, а целый бойскаутский лагерь… — Паттерсон задумался, уставив взгляд на свою короткую тень. — Но присяжных это не проняло. Так и послали беднягу на электрический стул, напевая бойскаутские песни.
Мы прошли еще один квартал, каждый думал о своем. Когда мы пересекли Брод-стрит чуть севернее здания Городского совета, я вдруг очнулся и заявил:
— Мина — не шизофреничка.
— Вы в этом уверены?
— Да, — сказал я. — Во-первых, мы все слышали голос Уолтера, так что это не просто голос в ее голове. Во-вторых, шизофреники очень возбудимые люди. Их мысли путаются, они легко теряют связь с реальностью и либо крайне возбуждены, либо совершенно апатичны — все это нисколько не похоже на Мину.
Я сам чувствовал, что словно спорю с кем-то, но не мог сдержаться.
— Шизофреники не в состоянии поддерживать разговор, — продолжал я, — не говоря уже о том, чтобы давать званые обеды и развлекать знаменитых авторов.
— Авторов? — переспросил Паттерсон.
Я объяснил, что не кто иной, как Артур Конан Дойл, впервые привлек к Мине внимание «Сайентифик американ».
— Неужели? — Это произвело на Паттерсона впечатление. — Сколько ночей я провел в Пенн, читая детективные рассказы Дойла, вместо того чтобы изучать право! — Он вскинул бровь. — Что там Холмс все время повторял Ватсону? Никогда не начинайте строить теорию, пока не соберете все факты. Замечательно! — Паттерсон улыбнулся той улыбкой, с какой мы вспоминаем самую нежную пору своего детства. — Конечно, это не имеет ничего общего с реальной работой полиции, — добавил он, останавливаясь на перекрестке посмотреть, нет ли машин.
— Разве?
Он покачал головой.
— Жизнь редко дарует нам возможность собрать все факты, Финч.
И, устав ждать просвета в потоке машин, ринулся через Честнат-стрит, не обращая внимания на гневные гудки и возмущенные жесты взбешенных автомобилистов.
Адвокатская практика «Ч. Стюарт Паттерсон и компаньоны» размещалась в невзрачных конторских помещениях на четвертом этаже дома номер 1523 по Уолнат-стрит, над компанией Гудмана по доставке парикмахерского инструмента и напротив офиса помощника городского поверенного. Насколько я мог судить, никаких «компаньонов» в принятом значении этого слова у Паттерсона не было, хотя он и нанимал небольшой штат уличных бездельников, которыми заправлял бывший рассыльный «Вестерн Юнион», превратившийся в мажордома по имени Бен Зион; ему, как я узнал, поручались самые разные задачи, включая отваживание кредиторов и доброй дюжины постоянно названивавших дамочек, которых Паттерсон решительно избегал.