Повернувшись, я бросился вслед за Маклафлином и догнал его кресло почти у самого выхода.
— А что если вы ошибаетесь? — выпалил я, задыхаясь.
— В чем?..
— Что если Кроули и в самом деле решит прекратить сеансы потому, что Мина слишком слаба, чтобы их продолжать?
— Он этого не сделает, — уверенно возразил Маклафлин и выложил свою козырную карту: — Потому что я привез ему тот ответ, которого он ждет.
— И каков же он?
— Ему принадлежат все права на публикацию истории его жены.
Я не понимал, как это может гарантировать согласие Кроули на последний сеанс, которого требует Маклафлин, и прямо признался в этом:
— Но в этом случае ему больше не нужен «Сайентифик американ». Что удержит его от того, чтобы указать вам на дверь, едва вы сообщите свою новость?
— Шанс удвоить сумму.
— Но ведь он уже заявил, что ему не нужны эти пять тысяч.
— Я выразился образно. Слава стала для Кроули всем. Известность, которую он и его жена снискали, — лишь капля в океане в сравнении с тем, что ожидает их, если она выиграет приз «Сайентифик американ».
Я вспомнил блеск в глазах хирурга, когда он вошел в гостиную, полную репортеров, и понял, что предсказание профессора верно: вкусив раз славы, Кроули пойдет на все, чтобы навсегда обеспечить себе место за банкетным столом. Но даже если Маклафлин сможет сыграть на тщеславии Кроули и заставит его сделать роковой ход, остается еще одно обстоятельство, которого он не учел.
— А что если Мина не захочет больше подвергать себя исследованию ради приза?
Щека Маклафлина стала подрагивать, но он, словно назойливого овода, отогнал зароненное мной сомнение.
— Уверен, она не станет противиться решению мужа.
— Даже если это убивает ее!
Маклафлин посмотрел на меня так, словно я сказал чушь. Я стал подталкивать его кресло к дверям вокзала. Теперь, когда я не видел его лица, мне было легче высказывать мои доводы.
— Вы решили, что Мина в сговоре с Кроули и они вместе хотят одурачить «Сайентифик американ», а ее ухудшающееся здоровье лишь часть шарады. Но что если это не так? Перестаньте на время ломать голову над тем, существует Уолтер на самом деле или нет, и подумайте, вдруг припадки Мины реальны? Что если она лишь пешка в шахматной партии, которую вы разыгрываете с Кроули? Неужели вы решитесь принести ее в жертву? Разве не обязаны мы заботиться о ней?
— Единственные, перед кем мы несем ответственность, — сказал Маклафлин, расправляя клетчатый плед на коленях, поскольку мы выехали на морозную улицу, — это читатели «Сайентифик американ». А вот о них вы, похоже, забыли, Финч. И не удивительно: ведь вы нарушили главное правило психических исследований.
— Какое же?
— Нельзя позволить себе влюбиться в медиума.
Маклафлин посмотрел на меня с сожалением, словно ему было известно, насколько велик был соблазн, который привел меня к падению. Потом его взгляд посуровел, словно затвердел, и он покатил себя к такси, которое раздобыл для него Дарлинг.
Слова Маклафлина все еще звучали у меня в голове, когда я возвращался в контору Паттерсона на Уолнат-стрит.
Солнце садилось, и редкие сиротливые снежинки радостно кружились среди пешеходов, спешивших на вечернюю службу. Если в воздухе и парили рождественские настроения, то я их не чувствовал, а лишь ежился от пронизывающих порывов ветра с Шуйкил, которые проникали сквозь пальто и пробирали меня до костей. Упреки Маклафлина не только легли тяжким бременем на мою психику, но словно лишили меня части моего физического тела, так что встречные пешеходы постоянно натыкались на меня, как будто не замечая. Мимо прошла миловидная молодая мать, которая повстречалась мне в первый мой вечер в Филадельфии. Я уже было решился возобновить нашу приятную беседу у рождественской витрины, но она лишь скользнула по мне взглядом и пошла дальше. Я остановился, прислушиваясь к перестуку ее удаляющихся каблучков, вдохнул аромат флердоранжа, который ее духи оставили в воздухе, словно автограф, и задумался, не нанесли ли слова Маклафлина мне слишком глубокую рану.
Мне надо было выспаться. К счастью, Паттерсон предоставил в полное мое распоряжение пропахшую табачным дымом кушетку в своем кабинете, на которой я мог располагаться, сколько пожелаю. Сам он, закрыв контору, отправился на рыбалку в залив Корсон с компанией коррумпированных городских чиновников. И пусть в ванной не было горячей воды, зато мне были обеспечены двадцать четыре часа тишины и покоя. Я намеревался проспать двенадцать из них, а оставшиеся провести в сетованиях на судьбу, смешав их в щедрой пропорции с любым целительным эликсиром, какой найдется в конторе. У меня будет достаточно времени, чтобы привести себя в чувство во время поездки назад, в Кембридж. Да это и не важно: лабораторным крысам нет никакого дела до вашего плохого настроения, только кормите и поите их, а придет пора волочь их в помойном ведре на крышу, чтобы засыпать хлоркой, ваша угрюмость окажется даже кстати. Возможно, это и не самая блистательная карьера, но она гарантирует постоянный заработок, что оценил бы даже мой отец.