В темноте глаз, в обезвоженности губ, в неприкасаемости пальцев, в неслышимости голоса, в сандалиях под открытым небом...... ничего не нужно... все произойдет само собой...
Художник неистово ругался, придя в свой чудесный дом и не найдя в нем ни Инги, ни Мариса. Он расплакался, увидев в мастерской изрисованные Марисом стены и валявшийся на полу вычитанный до истощения блокнот из Акапулько. Изнеможенный, Художник пытался усыпить себя, намереваясь увидеть во сне свою мать, и произнести ее имя.
* ЧАСТЬ III. *
Edge searcher.
Он отреагировал на ее улыбку. Все, что казалось ему ранее бесполым и половинчатым, при виде ее улыбающегося лица приобрело оболочку, именно ее ему не хватало, когда он цеплялся за улыбки незнакомок. Но что они могли изменить, если самолеты падали на толпы восторженно наблюдавших за их полетами зрителей? И он отвлекался от улыбок, но эта обличила его стремления. Но он оставался в женском платке, на перевязочном пункте. Он искал крайностей, но открывал разные стороны света и светлую сторону тьмы, пластилин лиц и линолеум кожи, пресс-формы воспоминаний, рефлективность пробуждения и засыпания, младенческого зазывания, механизм слезовыделения, отыскивал заброшенные творения неизвестных творцов, но не узнал, была ли у Моны Лизы внебрачная дочь или она была мужчиной.
Она предлагала себя в каждом кабаке. Everyone was good enough for few hours of wild sex... Marking territories she used to travel around the world making just occasional stops for masturbation.
День никак не мог начаться. Чего-то не хватало ему, чтобы родиться и продолжить течение времени. Когда она вошла в кафе и села за столик, который я занимал чаще всего, если тот был свободен, птицы за окном принялись будить меня, растерянно щебеча, будто не ведая, что творится с ними, и отчего так изменилась атмосфера, почему в воздухе витали неизвестные никому запахи. А она уже подумала, не заказать ли ей вина или фруктовый салат, или взять и то, и другое, запить вином фрукты и искупаться в такой смеси.
She made all dicks cum. Пианист спускал на грузовом лифте свое пианино и ставил посреди площади с голубями. Начинал играть -- и преображалось все вокруг. Фабрис рисовал шедевры на асфальте. Дождь поглощал их. Фабрису нравилось отдаваться дождю. Фабрис был бескорыстен и был везде, лишь вдыхая периодически амстердамский воздух. Фабрис помнил глаза всех девушек, которых он рисовал, но одна была лишь порождением его воображения, она позволила ему лишь прикоснуться к своему взгляду и осталась той загадкой, разгадка которой останется тайной. Может быть, ею была Патриция. Или у каждого художника есть своя Мона Лиза. Или у каждой Моны Лизы есть свой Фабрис.
Выдержки из записной книжки, которую Он постоянно таскал с собой, закончились, им не нашлось места в его книгах, но он делился своими записями со мной, и многие из них я даже заучивала наизусть, проговаривала, чаще по ночам, мучимая бессонницей или рассматривая звездное небо, отвлекаясь от звучания радио и заоконных звуков.
I was a little school-girl living in romantic love sickness seeing senior popular boys, talking to girl-friends discussing dates. I never could think of meeting the one I met one day when the summer holidays were over and I became a high-school-girl. It was in the internet club I used to hang over in for hours writing letters to my boy-friend from Lithuania. I was a little bit tired and had no money to stay on-line longer. At the very moment I wanted to stand up he was standing hanging over me and asked me whether my work was over and I was leaving the place. He repeated it once again as I was not quite sure if I heard his words right and he noticed that. I saw a face of that man I thought once in my life before and it seemed as I felt as if it was quite common for me to see his eyes and answer his simple questions. I told I was just going to leave and proposed him to take my place. He behaved so as if he knew me for years and his manners were easy and natural. I got slightly afraid of his attitude toward me. Nevertheless I did not even think of stopping that unexpected acquaintance. There was some oddity covering his personality and giving charm to any gesture and phrase. Though at the same time its irregularity and rareness could frighten and I really felt confused time after time. But could not stop letting him swallowing me. We stayed in a cafГ(C) for an hour. When I took a cigarette and lit it he looked at me with a tiny smile of a slight irony. Generally he was not happy with my smoking. He ordered a strawberry shake but later suggested to drop in at the bar nearby to drink some posh beer as he said assuring there was no better beer in the whole city. That offer and the way how he made it were those essential details contributing to his mystique. Later on very occasionally he could lose that mysterious way of behaviour and turn into helpless and lost infant but I think the cause of those transformations lied in the deepest essence of his being I could hardly decode. I remember how he looked at me saying nothing. I got embarrassed and asked him to stop looking at me that way but he just smiled and could tell me he just liked my eyes and it was a great pleasure to see me confused. I got uptight but realised that the man who was looking at me saying such things few minutes ago was unknown to me and I still knew nothing of him to feel offended. I even didn't know his name by the time he involved me in his own web.