— Тебе часто приходилось убивать? — спросила Котя, пристально глядя на Вен Аура.
Она искала оправдание себе, но молитвы и обращения к духам не давали ей ответов, кто она после совершенного, виновата ли хоть в чем-то. Ей казалось, что нет. И от этого делалось стыдно, будто она неправильная и беспощадная, как мужчина-воин.
— Чаще, чем я хотел бы, — нахмурившись, отозвался Вен Аур. — Я знаю, тебе вчера тоже пришлось. Я понял это, когда зов изменился, в нем словно появился звон стали.
Спрашивать, о каком зове твердит Вен Аур, Котя не стала — она и сама прекрасно помнила безмолвную песню, которую не уловить ушами. Она вплавлялась прямо в сердце, пронизывала тело, будто незримо прораставшие корни. И рядом с новым другом зов разливался дополнительным теплом, как прикосновения далекой весны.
— Иногда приходится убивать, чтобы не убили тебя, — ровным спокойным тоном продолжал Вен Аур. — Так мы выживаем в Хаосе. Так вы выживаете здесь. В этом нет ничего дурного, если не ты нападаешь первым.
— Значит, ты не нападал первым?
— Обычно нет. Только если хотел есть. И не на людей, если ты об этом.
«Если у них в Хаосе нет различения между животными, людьми и растениями, значит, они едят друг друга без всяких правил и запретов», — подумала с недоверием Котя. И это устрашило ее, она поняла, что находится рядом с хищником, потусторонним и непонятным. Если бы ей пришел на выручку волк или медведь, вряд ли она бы доверила животному свои секреты и переживания, вряд ли отважилась бы сидеть рядом с ним. Но обычные лесные обитатели и не ответили бы, она же столкнулась с необычным.
До сих пор Хаос представал чем-то далеким, местом из легенд, поэтому теперь Котя отчасти казалась себе героиней какой-нибудь сказки. Вот только большинство из них заканчивались страшным поучительным концом: доверилась девица зверю-проводнику, а в конце он завел ее в чащу и обглодал косточки. Так уж повелось в Ветвичах, так уж воспитывали матери своих детей. А Котя как будто позабыла обо всех наставлениях. Или все сказки слагали трусоватые люди, поэтому истории лгали. Лучше бы лгали.
— Вен Аур… Так кто же ты? — несмело спросила Котя, невольно поглаживая укрывавший ее хвост, служивший единственной надежной защитой от стужи.
— А ты еще не догадалась? — отозвался собеседник. — Если быть точным, мое имя: Дальред Вен Аур.
— Дальред — это имя рода? — предположила Котя. У нее-то осталось только единственное имя Юлкотена, а имя рода отец унес вниз по реке за Пустынь Теней и Круглое Море.
— Нет, просто мне так понравилось, — отвечал зверь. — У нас не принято давать имена, мы их сами выбираем.
Голос его лился бархатистой и приятной мелодией, будто он мурлыкал. Не хотелось двигаться и уходить от спасительного тепла.
— Значит, и родителей у вас нет? — спрашивала Котя с интересом.
Временами ее мучил вопрос, что существует по ту сторону Барьера, по каким законам там живут. И вот представился случай узнать, а Вен Аур оказался словоохотлив.
— Наоборот! Это у вас детей порой бросают, у нас — никогда.
«Что творится, духи милосердные, я же говорю с созданием Хаоса! И о чем? О бытовых мелочах?» — поймала себя на мысли Котя.
— Правда, мои родители явно не в восторге от того, что я сделал, — виновато, как напроказничавший мальчишка, продолжил Вен Аур. — Одно хорошо — в Хаосе никто не имеет права ограничивать твою свободу.
— Что же ты сделал? — невольно улыбнулась ему Котя.
Ее новый знакомый слишком уж потешно опустил голову на лапы, будто пес, который украл охотничью добычу у хозяина.
— Сбежал за Барьер, как видишь. Думал посмотреть ваш мир, — отозвался Вен Аур и вновь улыбнулся.
Хотя показалось, что он не договаривает, стремясь утаить что-то важное. Простое любопытство — даже для создания Хаоса — слишком слабый мотив, чтобы рисковать собой и пробираться в незнакомый мир. Самые отважные путешественники не посмели бы заглянуть за границу Хаоса лишь затем, чтобы узреть неведомые чудеса.
— И только для этого? — недовольно ответила Котя. — На что тут смотреть… Живем, охотимся, землю пашем. На что еще смотреть в Ветвичах?
Ей не нравилось, когда ее обманывают, к тому же она не замечала ничего интересного в своем простом неприветливом мире. Елки как елки, звери как звери — ничего необычного, все на своих местах.
— Это для тебя все привычно, а для меня все ново. Да ты сама, верно, не выходила дальше околицы, и еще учишь.
— Выходила! — запротестовала Котя. — Иногда. Я охотилась! На кроликов.