Мне было двенадцать, когда однажды зимой, под вечер, Деннис поведал мне о «фактах жизни». Он краснел, когда я задавала ему вопросы, но ответил на все. Когда я не смогла придумать больше ни одного вопроса, он погладил меня по голове и спустился вниз, а я отправилась в ванную и стала рассматривать себя в зеркало. Темные волосы, как у отца, голубые глаза, бледная кожа. Нечто упрямое в лице.
Позже в тот же вечер я сидела и наблюдала, как тают сосульки, висевшие под козырьком за окнами гостиной. Месяц за месяцем дни были только одного цвета — серого. Я слушала, как приходит весна. Кап-кап-кап.
Снаружи на подъездной дорожке стоял отец. Казалось, он разговаривает сам с собой. Время от времени я видела его там, погруженного в свои мысли, не обращающего внимания на погоду.
Миссис Макги как-то раз спросила, не одиноко ли мне, и я не нашлась с ответом. Из книг я знала, что у людей бывают друзья, у детей — товарищи по играм. А у меня были отец с Деннисом и миссис Макги (Мэри Эллис Рут, увы, тоже), и любые книжки, какие душа пожелает. Поэтому, несколько секунд подумав, я ответила, что нет, мне не одиноко.
Миссис Макги это явно не убедило. Я слышала, как она говорила с Деннисом о моей «потребности выйти за пределы дома». Она продолжала: «Я знаю, как он любит ее, но чрезмерная опека никому не идет на пользу».
И вот в один дождливый день после полудня миссис Макги посадила меня в свою машину. Идея заключалась в том, чтобы я пообедала у нее дома, познакомилась с ее семьей, а потом, задолго до положенных десяти часов, меня отвезли бы домой.
Шел настоящий ливень, ветровое стекло моментально заливало водой, дворники не успевали ее убирать. Помню, как руки миссис Макги стискивали руль. И помню тишину, когда машина нырнула в туннель. Меня восхитило, как внезапно вещи могут переходить из одного состояния в другое и обратно.
Испытывала ли я возбуждение? Скорее страх. Я очень редко покидала дом, только для того, чтобы меня сопроводили на очередные экзамены в местной средней школе. Сегодня я не знала, чего ожидать. Отец говорил, что у меня слабая иммунная система, как и у него самого, что нам лучше держаться подальше от больших скоплений людей. Тогда я была маленьким, хрупким на вид ребенком, но теперь мне исполнилось двенадцать, я казалась себе взрослее и крепче, и мое любопытство по отношению к миру тоже выросло.
Нельзя сказать, что я была «не от мира сего». Я много читала, была осведомлена о «фактах жизни». Но никто не подготовил меня к дому миссис Макги.
Она жила на южной стороне Саратога-Спрингс. Когда-то дом был выкрашен белой краской, но зимняя непогода за годы съела краску, и дом выглядел несколько обшарпанным.
Внутри от калейдоскопа звуков, цветов и запахов у меня закружилась голова. В этом доме пахло людьми. Горы туфель и ботинок всех размеров валялись у двери, окруженные лужами растаявшего снега. Влажные пальто и детские комбинезоны висели на крючках, запахи пота и мокрой шерстяной одежды мешались с ароматами горячего шоколада и тостов и еще с чем-то, чего я не смогла определить (это оказалось мокрой псиной).
Миссис Макги провела меня по коридору в кухню. Там вокруг видавшего виды стола расположились ее дети. Мальчик лет шести перестал оплевывать одну из своих сестер и крикнул: «У нас гости!»
Остальные уставились на меня. Большая желтая собака подошла и ткнулась мокрым носом мне в ногу.
— Привет! — сказал один из старших мальчиков, темноволосый, в клетчатой рубашке.
— Ты кто? — спросила маленькая девочка с зелеными глазами, глядящая на меня снизу вверх.
Девочка повыше откинула за спину длинную рыжеватую косу и встала. Она улыбнулась.
— Это Ари, — сказала она остальным. — Я Кэтлин, — обратилась она ко мне. — Мама говорила, что ты придешь.
— Садись сюда, — зеленоглазая девчушка пододвинула стул к столу рядом с собой.
Я села. Всего их было десятеро. У них были ясные глаза и румяные щеки, и они с любопытством смотрели на меня. Пес свернулся под столом у моих ног.
Кэтлин поставила передо мной кружку с какао и тающей в нем большой зефириной. Еще кто-то подвинул ко мне тарелку с тостом, небрежно покрытым корицей и растопленным маслом. Я сделала глоток и откусила кусочек.
— Вкусно, — произнесла я, чем явно их порадовала.
— Не торопись, осваивайся, — сказала миссис Макги. — Попозже можешь попробовать выучить, как кого зовут. Всех разом не упомнишь.
— Даже мама иногда забывает, — добавила Кэтлин. — Она зовет нас «дочка» или «сынок».
— Ты любишь кататься на санках? — спросил другой темноволосый мальчик.
— Никогда не пробовала, — ответила я, слизывая с губ зефирную пенку.
— Никогда не каталась на санках? — В его тоне чувствовалось недоверие.
— Мисс Ари редко бывает на улице, — объяснила миссис Макги. — Она не то что ты, оболтус.
— Я не оболтус, — сказала зеленоглазая девочка. У нее был крохотный носик с двумя веснушками на нем. — Я слишком изящная, чтобы быть оболтусом.
— Изящная! — насмешливо передразнили несколько голосов.
— Бриджит пухленькая, а не изящная. Пухленькая, как поросенок, — сказал мальчик постарше. — Меня зовут Майкл, — представился он, пока Бриджит возмущалась.
— Когда Майкл ложится спать, он спит солдатиком, — сказала Кэтлин. Она выпрямилась и прижала руки по швам. — Так и спит. Ни разу за ночь не шелохнется.
— Не то что Кэтлин, — парировал Майкл. — Она все с себя скидывает, а потом просыпается от холода.
Они казались бесконечно завороженными друг другом. Вступали новые голоса, рассказывая, как этот просыпается до зари, а тот разговаривает во сне. Я ела тост, пила какао и слушала их как далекий птичий щебет.
— С тобой все в порядке? — раздался голос Кэтлин рядом с моим ухом.
— Все хорошо.
— Мы шумная кодла. Мама говорит, что мы хуже мартышек. — Кэтлин снова откинула косу. Та каким-то образом упорно переползала обратно через плечо, сколько бы ее ни откидывали. У Кэтлин было маленькое личико, довольно простое, но когда она улыбалась, на щеках появлялись ямочки. — Тебе тринадцать?
— Двенадцать. Тринадцать будет летом, — уточнила я.
— Когда у тебя день рождения?
Остальные дети постепенно разбрелись, и за столом остались только мы с Кэтлин. Она болтала о домашних животных, о нарядах, о телепередачах — вещах, о которых я знала очень немного, разве что из книг.
— Ты всегда так одеваешься? — спросила она без тени издевки.
Я оглядела свою простенькую белую хлопчатобумажную накрахмаленную блузку и свободные накрахмаленные темные брюки.
— Да.
Мне хотелось добавить: «Благодаря твоей матери. Это она покупает мне одежду».
Если честно, миссис Макги не всегда покупала мне бесцветную одежду. Когда я была совсем маленькой, лет двух или трех, она купила мне пестрый летний костюмчик, где были перемешаны красный, зеленый и голубой цвета. Отец при виде его поморщился и попросил немедленно снять это с меня.
Кэтлин была одета в обтягивающие джинсы и лиловую футболку. Я удивилась, почему они не накрахмалены.
— Мама сказала, что тебе нужно больше цвета в жизни. — Кэтлин поднялась. — Пойдем, покажу мою комнату.
По пути в комнату Кэтлин мы миновали захламленное помещение с телевизором на стене.
— Этот большой экран папа купил нам на Рождество, — сказала Кэтлин.
Макгарриты оккупировали два дивана и разнокалиберные стулья, кто-то валялся на подушках на ковре. Все глаза были прикованы к экрану, на котором мелькало изображение какого-то странного существа.
— Что это? — спросила я.
— Инопланетянин, — ответила она. — Майкл обожает научно-фантастический канал.