А вот на SIMM-карту, извлеченную из аппарата, дозвонится никак не удавалось. После третьего гнусавого "Абонент недоступен..." Кирилл пришел-таки в себя и перестал сходить с ума. Но уже в редакции, подключив к коммуникатору настольную акустику опять набрал номер подключенной симки.
В закрытом помещении телефонная тишина была всеобъемлющей, но не пугающей, а, скорее, домашней и уютной. Казалось, она как губка впитывала звуки из окружающей среды, собирала их, классифицировала и исследовала. Не было слышно даже паскудного фона скверных пластмассовых колонок, выведенных на полную громкость. Абсолютно бесшумно крутились пять вентиляторов системного блока, охлаждая навороченные компьютерные потроха. Также умолк вмонтированный в форточку кондиционер, по-прежнему гнавший сверху вниз холодный воздух.
Кирилл не глядя нащупал на коммуникаторе клавишу "отбой", и в мгновение ока все само собой зажужжало, зашипело, завыло, затрещало. Одинокая муха возобновила бесплодные попытки телепортироваться на улицу сквозь тройное оконное стекло туда, откуда до нее доносился по-родственному басовитый гул автомобильного трафика. Телефонного наваждения как не бывало, и Кирилл снова погрузился в привычную офисную атмосферу большой газеты в большом городе. Теперь ничто не говорило о поглощающей звуки и мысли абсолютной космической тишине из телефонной трубки.
Дабы обеспечить полную и окончательную победу здравого смысла, Кирилл сбежал по лестнице в оздоровительный центр, располагавшийся в цокольном этаже здания редакции. Там он не менее часа старательно восстанавливал душевное здоровье на силовых тренажерах и в бассейне.
Вернувшись к себе, он обнаружил на мониторе напоминание о редакционных заботах от ответственного секретаря. Тотчас его позвали к вышестоящей редактуре -- непосредственное творческое начальство предпочитало давать указания исключительно устно, не умея и не желая воспользоваться с этой целью услугами локальной сети.
У художественного редактора Леонида Ефимовича Колядкина была плоская макушка и выдающаяся лысина, подобная лагуне на коралловом атолле. Кирилл его уважал как неслабого художника-карикатуриста, покладистого босса и чтил, как правила дорожного движения или распития спиртных напитков в общественных местах. Руководство и правила всегда следует выслушать, но слушаться по обстоятельствам, даже если бы коллаж, о котором ему толковал Ефимыч, не был готов еще на прошлой неделе.
С ответственной и безответственной газетной рутиной Кирилл расправлялся легко и непринужденно, так как все, что от него зависело, предпочитал делать вчера, а не сегодня. Делу -- время, а в все остальные часы надо посвящать творчеству, и он с чистой совестью принялся за календарь для Мефодия.
Творить так творить! Он загрузил в ненаглядный "Phototiptop" отобранные дома и в редакции 18 изображений, -- календарь он решил начать сразу с июля текущего года. Нынешнее жаркое лето должны были по идее представлять знойные брюнетки, естественно, зиму -- фригидные блондинки, рыжие и шатенки вразнобой -- весну и осень. Нужным оттенком волос для вторичных половых признаков он решил заняться позднее, можно ведь все наголо сбрить -- естество и плоть тоже никуда не денутся.
Уже четыре года Кирилл не мог не нарадоваться, глядя на любимую программу растровой графики. Развернув "Phototiptop", Кирилл по-настоящему ощущал себя создателем-демиургом, из небытия извлекающим на свет новую реальность, где можно жить, дышать, любить, творить. Божественный "Phototiptop" с дополнениями-плаггинами делал Кирилла воистину всемогущим. Он мог и умел все или почти все: менять позы и ракурсы, освещение, пропорции фигуры, увеличивать или уменьшать анатомические частности и, разумеется, одевать и раздевать
По замыслам Кирилла, глянцевых календарных девушек для Мефодия предстояло облачить в минимальную военную униформу, ничего не скрывающую, скорее контрастирующую с достоинствами роскошных виртуальных форм. Для вящей выразительности типажи должны были держать, носить и хранить на теле прельстительные образцы стрелкового оружия. Таким образом, легко обмундированные и тяжело вооруженные девушки являли бы собой дизайн-концепт под рабочим названием "Дембельская мечта".
Концептуально такое не могло не польстить капитану госбезопасности Мефодию Дербанову, коему очень нравилось полагать, что он служит по военному ведомству, защищающему народ в целом от внешней угрозы, а не ковыряется во внутренних органах, прикрывающих конкретные кошельки и задницы от не всегда преступных посягательств того же народа. Хотя на самом деле Мефодий занимался сугубо внутренними делами: местной перевалочной базой наркотрафика Восток -- Запад, доморощенными плантациями конопли, самопальной синтетической наркотой, а также всем прочим, что ему было приказано командованием.
К примеру, на сей день капитан Дербанов и его сотрудники охотились на подпольную фото-- и видеостудию, промышлявшую не без успеха детской порнографией. Жесткие фотоэтюды и видеоролики эксклюзивно местного происхождения засветились у многих интернет-негодяев на далеких зарубежных доменах и серверах.
Мефодий и Кирилла официально привлек в качестве эксперта, не погнушавшись взять с родного брата подписку о неразглашении. Кирилл содействие следственным органам охотно оказал, но только техническое, высказав точное предположение, какой, по его профессиональному мнению, цифровой аппаратурой пользовались злоумышленники. Хотя мог бы помочь поконкретнее: пару месяцев тому назад о возможности легко и хорошо заработать на детских веселых картинках Кириллу прозрачно намекал Серж-фотограф. От Кирилла лишь требовалось оцифровать и довести до ума соответствующие изображения, снятые как профессиональной камерой, так и дешевыми мыльницами.
Кирилл без труда смог отказаться от недвусмысленного предложения, здраво рассудив: деньги деньгами, но связываться с криминалитетом, несомненно стоявшим за Сержем, явно чревато малоприятными последствиями. В этой связи Кирилл подозревал, что в прошлом году шебутной Сержик вовсе не случайно оказался рядом с тем местом, где замочили одного из отцов города, банкира и колоритного криминального авторитета Кухаря, до андроповской чистки и последующей отсидки подвизавшегося третьим секретарем обкома КПСС.
Рояль в кустах, наверное, найти можно, а вот штатив и здоровенный длиннофокусный объектив, едва ли. Хотя с помощью этой техники сидевшему в засаде Сержу Ивакину удалось в серии снимков запечатлеть приближение и самый момент входа винтовочной пули в глазницу Кухаря, когда тот прогуливался в парке имени товарища Луначарского в окружении телохранителей.
Снайпер с места преступления беспроблемно скрылся, папараццо тоже, и оба благополучно прихватили с собой все орудия труда, средства производства и улики. Стрелявший предпочел остаться неизвестным, а Серж Ивакин, опубликовав скандальные фотографии, произвел фурор, создав имя себе и газете -- на допрос в прокуратуру нечаянного свидетеля убийства с шиком везли на лимузине главреда.
Теперь, став экспертом по порнографии у Мефодия, Кирилл не раз размышлял о том, как бы ему половчее подсказать брату, что разносчиков педофилии крышуют те, кому выгодна смерть Кухаря. Единственно, он опасался, как бы братец не вцепился в него мертвой гебешной хваткой и не вытянул все про Сержа -- сдавать коллегу, пренебрегая корпоративной солидарностью, Кирилл совсем не собирался.
В тот момент, нежданно позвонив Кириллу, братец Мефодий был явно не дураком, а ясновидящим, поскольку оказался и проницателен, и легок на помине:
-- Ну, что брат Дербанов? Всё похабные картинки мастыришь?
-- Да все так, брат...
-- Я через полчасика к тебе подскочу, спускайся на вахту, есть разговор.
Братья Дербановы с детства не любили ни опаздывать, ни появляться раньше времени. Ровно через полчаса едва Кирилл успел закурить на монументальных ступенях редакции, как из-за колонны выдвинулся Мефодий:
-- Пошли ко мне в тачку...
Кирилла всегда удивляло, что вот они вышли очень похожи и ростом, и лицом, но на него пялятся все, кому не лень, а шествующий бок о бок братец Мефодий -- будто человек-невидимка.