— Не беспокойся. Как только привыкнешь постоянно излучать энное количество энергии, сможешь спокойно поддерживая структуру льда даже во сне.
Вот только проблема заключалась в том, что я как раз таки и не была к этому привычна, да и с оставшимся за прошедший день во мне запасом энергии я вряд ли смогу продержаться до рассвета.
— Поток энергии всё равно, что щель. Если придавить посильнее, всегда можно выжать из себя ещё и ещё.
Я едва смогла удержаться и не парировать словами, что, мол, в этой жизни я априори не могу обладать «щелью», и что он явно припозднился с этим разговором.
— Лишь из раза в раз превозмогая собственные возможности, ты сможешь достичь уровня элит, — равнодушным голосом заявил Сяотиан, словно его самого моя проблема нисколечки не касалось.
Возразить на эти слова мне уже было нечем, так что пришлось послушно соорудить себе иглу. Поддерживая целостность структуры, я попыталась было вздремнуть, но стоило моему сознанию лишь на секунду ускользнуть, как меня тут же пинком разбудил Цзянг Сяотиан.
— Иглу тает.
В результате у меня не было иного выхода, кроме как оставаться в сознании, но периодически я всё равно незаметно проваливалась в сон лишь для того, чтобы получить очередной пинок под зад. Эта череда сменяющих друг друга бодрствования и мимолётного сна продолжалась до самого утра, и когда пришло время вставать, у меня возникло чувство, словно я и вовсе не сомкнула глаз этой ночью.
В таком же режиме прошли и последующие три дня, и к концу третьего дня мои веки уже смыкались буквально на ходу, словно в них свинца налили, а энергия льда в моём теле устойчиво оставалось на нулевой отметке. Одним словом, я чувствовала себя просто ужасно.
— Шую… — внезапно окликнул меня Цзянг Сяотиан, внимательно всматриваясь в моё лицо. По его задумчивому выражению было очевидно, что он хочет мне что-то сказать, но не знает, стоит ли.
— Хм? — немногословно отозвалась я, создавая очередную иглу. Ещё какую-то тренировку задумал?
Но Цзянг Сяотиан лишь продолжил молча всматриваться в моё лицо. В своих руках он как и всегда сжимал горшочек с Сяоронгом. В первый день этот росток то и дело пытался от нас удрать. Стоило нам хоть на секунду ослабить бдительность, как уже в следующее мгновение до наших ушей доносился негромкий звук «пам» от того, что моё комнатное растение в очередной раз спрыгнуло с мотоцикла прямо на ходу.
Но уже вечером того же дня, пока я создавала иглу, Цзянг Сяотиан, должно быть, что-то сделал, так как с того дня Цзянг Сяоронг уже не смел даже пытаться вновь спрыгнуть с мотоцикла. Вместо этого он абсолютно неподвижно застыл в руках Сяотиана, словно являлся самым обычным комнатным растением в горшке, что не прыгает с мотоцикла на полном ходу и не пытается удрать от нас, перебирая своими корешками по асфальту.
— Шую, ты уже, должно быть, предельно измотан, так ведь? — неуверенно начал Цзянг Сяотиан. — Может, сегодня тебе стоит всё же передохнуть? Думаю, излишняя спешка может дать обратный эффект. Полноценный отдых человеку тоже необходим.
Свою мысль Сяотиан формулировал окольными путями, отчего становилось более чем очевидно, что он, хоть и не одобряет этого, всё же хочет позволить мне немного передохнуть.
Заметив это, я не сдержалась и расхохоталась. Да уж, Даге есть Даге. Несмотря на то, что у него за плечами целых десять лет жизни в апокалипсисе, и по этой причине он как никто другой понимает, что этот мир работает по принципу «без труда не выловишь и рыбку из пруда», он всё равно не может спокойно смотреть на то, как его младший братик страдает.
— Шую, сколько тебе сейчас лет? — продолжил Цзянг Сяотиан нахмурившись. — Если мне не изменяет память, тебе сейчас должно быть восемнадцать, так? Ты всё ещё очень молод, так что—
— Мои восемнадцать лет значат, что я уже полноценный взрослый, Даге, — оборвала его я.
Я всё ещё отчётливо помню то время в начале апокалипсиса, когда я только и могла, что убегать. Дела мои тогда обстояли куда хуже, чем сейчас, ведь тогда в течение дня я занималась лишь перебежками от одного укрытия к другому, без какого-либо плана или же цели в голове. Всё, о чём я могла тогда думать, это необходимости отыскать хоть какое-нибудь пропитание, чтобы не умереть с голоду. Ночью же я сжималась в комочек и проваливалась в тревожный сон, вздрагивая при каждом шорохе или же движении рядом с собой.
Те дни были невероятно выматывающими не только физически, но и психологически, так как к тому времени я уже не понимала, зачем вообще продолжаю хвататься за жизнь. В чём был смысл подобного существования.