Заговор царил в доме лорда Разетти. Зрел под его крышей, дышал его пыльным воздухом, таился в библиотеке, куда меня пускали с боем, и вырывался на свободу в кабинете, куда я старалась лишний раз не соваться.
Подперев дверь креслом, я проверила все углы, внимательно оглядела потолок, прощупала стены и, закрыв окно, вздохнула с облегчением. Шальная улыбка, не покидавшая мои губы ни на мгновение, пока я изводила начальство, схлынула, как последний летний шторм.
Тяжело вздохнув, я села на стул. Вести себя как чудо огородное сил больше не было. А Дайрин, зараза, кажется, отказывается верить в мою недалекость и ждет, когда мне самой надоест строить из себя… А, собственно, кого? Майку? Так не надоест – репутацию оправдывать надо. Если подвизалась выглядеть сумасшедшей, чтобы лишних вопросов не задавали и в душу не лезли, так и приходится отыгрывать. И так устаешь от всего этого, что хочется просто выспаться и чтобы ни одна седая зараза в дверь не стучала!
– Чего тебе, страж затхлости сего жилища? – простонала я, заползая под кровать и поправляя покрывало.
– Милорд приказал помочь вам со сборами, – педантично ответил дворецкий, не реагируя на мой выпад. – Извольте открыть дверь.
– Она не заперта, – соврала недовольная я, уязвленная поведением начальства. Нет чтобы слезы полить, уговаривая меня остаться, так туда же: раз! – и пинок под мягкое место. Лети, Майя, в гордом одиночестве, еж непризнанный, но гордый!
Дворецкий хмыкнул и толкнул дверь. Она закономерно не отворилась, поскольку и замок был на месте, и кресло я обратно не сдвигала.
– Майя, откройте немедленно, – спокойно, но очень прохладно попросил господин Клерн. – В противном случае мне придется принять меры.
– Принимайте! – легко согласилась я, затыкая уши.
Дверь выбило в ту же минуту, кресло отнесло к противоположной от кровати стене, задело полки, на которых стояли мои с боем добытые флакончики с разноцветной краской. Несмывающейся, конечно, стала бы я иначе ставить ее в такие легкодоступные места. Со звоном разбилось стекло, и жидкость потекла вниз, на стены, кресло и пол. Если еще и ковер задело – красота! И пусть только попробуют доказать, что я причастна! Я под кроватью лежала. Спала! Ничего не знаю.
Начищенные туфли господина Клерна просеменили мимо кровати, внимательно осмотрели разрушения и уперлись носками в кровать.
– Майя, полагаю, мне не стоит и пытаться донести до вашего сведения, что такими поступками вы лишь усугубляете свое положение.
– А есть куда? – фыркнула я, почесывая шею. Неудобно, конечно, под кроватью такие трюки проворачивать, да еще без зрителей, но вдруг они все же есть?..
Судя по сопению, дворецкий хотел ответить, но шум привлек в комнату еще одного гостя. Как будто у меня был недостаток шефа в личном пространстве!
Легко подпрыгнув, кровать замерла под потолком. Я подниматься не торопилась: еще упадет ненароком, придавит…
– Майя, я жду, – равнодушно произнес его светлость.
Когда он так начинал говорить, лучше было слушаться и не строить из себя… Майку. По крайней мере, всем остальным. Мне же предстояло и дальше демонстрировать сумасбродность собственной натуры. В противном случае… Это палач, а не менталист. С человеком разумным и другой человек договориться может, а со свихнувшейся особой не слишком четких правил… Стоит ли упоминать, что после моего задержания в ведомстве началась текучка кадров? Увы, не всех. Господин граф, уже имевший опыт общения со мной, напрочь отказывался сдавать позиции и уходить со службы, как и принимать мои инсинуации за чистую монету.
Потянувшись, я поднялась, почесала слегка припыленную шевелюру и бодро выскочила за дверь. Опыт подсказывал, что его светлости понадобится не менее трех секунд, чтобы опустить кровать. Еще двадцать он будет отдавать распоряжения дворецкому, а уж потом примется за меня. Предстояло провести время с пользой – спрятаться так, чтобы начальство успело остыть и было готово идти на компромисс.
…Если бы. Умнейшее и настырнейшее начальство не стало напрягать свой могучий интеллект и безжалостно активировало поводок, заставляя меня глотать злые слезы, изрыгать проклятия и задыхаться. И чем дальше я отползала от графа, тем сильнее раскалывалась голова и хотелось плакать. Навзрыд, от жалости к самой себе. Жгло плечо с меткой. Судя по интенсивности – пора было запасаться целебными мазями, ибо так просто последствия непослушания не заживают.
– Майя, в мой кабинет, – распорядились надо мной, деактивируя метку и удавку.