— Если трудно называть меня по имени — постарайся обойтись хотя бы без «светлости». Хорошо?
Марта кивнула.
Винсент уже поджидал их снаружи. Герцог, уже выходя, обернулся.
— Не вставай в полный рост, расшибёшь макушку. Это в моей карете свод высокий, у коменданта ниже. Всё, милая, пора. Да не дрожи так, не на казнь веду… — Поняв, что шутка неуместна, добавил заботливо: — Может, рому? Там пять капель у капитана во фляге осталось, но тебе и того хватит.
Марта хотела обидеться, но вдруг поняла, что герцог шутит. Слабо улыбнулась.
— Что вы, ваша светлость. Да если мне все свои страхи вином заливать — этак и спиться недолго, я ж трусиха.
И, глубоко вздохнув для храбрости, поднялась, чтобы сделать второй шаг к новой жизни. Первый был там, в тюремном дворе, залитом утренним солнцем, когда на глазах у всех сиятельный принц — нет, герцог попросил о помощи златовласку Золушку в пышном атласном платье и грубых деревянных башмаках.
Глава 3
Марта настолько разволновалась, что поначалу даже не глянула — куда это они приехали? Она боялась оказаться слишком неуклюжей, зацепиться юбкой за ручку дверцы, стукнуться головой о свод… Оказывается, это целая наука — выйти из кареты правильно. Поэтому всё, что она видела — надёжную руку герцога и его глаза, не суровые и требовательные, как тогда, на тюремном дворе, а таящие добрую усмешку. Он не только поддержал «жёнушку», но и совершил невообразимое: вдруг ловко прихватил её за талию и, сняв со ступеньки, бережно поставил на землю. Девушка только пискнула. Его светлость улыбнулся и, продолжая одной рукой обнимать хрупкий стан, другой повёл гостеприимно вокруг.
— Добро пожаловать домой…
И добавил тихо:
— …Марта. Прости, милая, но я не смогу называть тебя этим именем слишком часто.
— Хорошо, ваша св… м-м…
— Жильберт, — шепнул он ей на ухо, и его дыхание щекотало Марте кожу. — Повторяй хотя бы мысленно — Жиль-берт. Хорошо?
Она кивнула. Господи боже, а обязательно идти у всех на виду вот так-то, обнявшись? У них в Саре подобных нежностей не водилось, но, может, здесь так принято? Марта, наконец, осмелилась поднять взгляд от дорожки, вымощенной белыми плитами, от носков сапог его светлости, глянула перед собой — и обомлела. Назвать обитель сиятельного герцога скромным городским домом не повернулся бы язык. Да хоть бы и не совсем скромным… В полном ошеломлении она уставилась на белоснежный замок, что, как лебедь, раскинул два больших крыла, утопающих в зелени. Густая бархатистая листва каштановых крон была щедро окроплена золотыми брызгами приближающейся осени, подножья башен в торце каждого крыла скрывались под сплошным ковром плетистых роз. Громадные окна сверкали цельными стёклами — редкостью небывалой, с высокого крыльца прямо под ноги прибывшим сбегала, обтекая ступени мраморной лестницы, бесконечная ковровая дорожка, на которую и ступить-то было страшно. Однако его светлость шагнул, не дрогнув, да ещё и Марту за собой повёл. Что ж, видно, так и надо. Да, не забыть подобрать юбки, и не слишком высоко… Невольно Марта вновь потупилась, следя за тем, чтобы не навернуться, а когда подняла голову — они уже стояли перед высокими, почти как в соборе, дверьми. Однако те врата были тяжёлые даже с виду, из морёного дуба, и открывали их по два человека за каждую створку; здешние, застеклённые до половины, великан, разодетый не хуже бриттского посла распахнул с лёгкостью И замер в поклоне, пропуская прибывших.
— Здравствуй, Андреа, — кивнул на ходу герцог. — Франсуа ко мне и матушку Аглаю, быстро.
И повлёк Марту за собой, а та ещё успела заметить, что дюжий молодец кинулся в огороженный закуток неподалёку от входа и изо всех сил задёргал два витых шнура, вделанных, как поначалу показалось, прямо в стену. Большего Марте не удалось разглядеть, потому что герцог уже тащил её дальше — через весь необъятный холл, по мозаичному полу, по очередной ковровой дорожке, наверх, по широкой лестнице с широкими белыми перилами, с белыми фигурными столбиками-балясинами, с мраморными голыми ребятишками и мраморными вазами с мраморным виноградом… Капитан не отставал, и по его виду можно было подумать, что всё ему здесь знакомо и привычно.
Во втором холле — уже меньшем, но зато сплошь в зеркалах, они остановились. Марта перевела дух.
— Нравится? — с гордостью спросил герцог. Она только кивнула, жалея, что не хватает нужных слов. Ах, чего этой Анне не сиделось на месте? Да Марта в простые служанки пощла бы, в прачки, в посудомойки, лишь бы каждый день видеть этакую красоту. Ей теперь казался убожеством грозный замок барона де Бирса, потрескавшийся от времени, неухоженный, со рвом загнивающей воды, со сломанным подъёмным мостом, с осыпающей черепицей. А здесь… Неужели в этом белом великолепии ещё и живут?