Тому, кто сейчас стремительно пронёсся над головой монаха, незримая сфера не причинила вреда, стало быть ночной летун угрозы не представлял. Но кто он, откуда, зачем?.. Покидать пост не годилось, а потому — брат Симон воззвал мысленно к ещё троим собратьям, дежурившим по разным сторонам света от него на той же стене. Нет ли непрошенных гостей, братие? У меня вот появился один, пока присмотрюсь, а вы поглядывайте, вдруг их несколько?
На часы всегда ставили востроглазых да дальнозорких, которым усилительная молитва была без надобности. Прищурившись, смиренный служитель Божий вгляделся в тёмное пятно, осевшее неподалёку от каштановой рощи, и невольно приложил руку к груди, унимая расшалившееся сердце. Неужели — дракон? Да ведь их, почитай, лет десять не видно и не слышно. Аккурат с той поры, как оставил этот мир Старый герцог, а вместе с ним — и его крылатые соратники, доказав тем самым верность единственному господину. Дракон — или драконид-оборотень? Нет, вроде бы не торопится обращаться…
И долго он там высиживать собирается? Если не в монастырь прилетел — тогда для чего? Каштанами полакомиться? Ещё рано…
«Вот дурень!» — отозвалось в голове у Симона снисходительное. «Иных зсссабот у меня нет, кроме ваших каштанов…» Чужая мысль ощутимо стукнула по голове, чутко реагирующей на ментальные сигналы, заставив пошатнуться и невольно опереться на каменный зубец. «А-а, будущий менталист? Поссстараюсь быть тише… Нужно поговорить».
— Со мной? — ошеломлённо спросил Симон, встряхивая одуревшей от беззвучного зова головой и нашаривая на груди защитный амулет.
«Нужен ты мне… Позсссови монсссеньора, у меня к нему разсссговор. Да не дёргайссся…» Рука монаха, потянувшаяся к билу, подать на всякий случай звуковой сигнал, бессильно упала, пальцы разжались, упуская колотушку. И сам он как-то обмяк… «Всех перебудишь, ни к чему. Уссспокойся, я пришёл с миром. Девой Марией клянусь, что не причиню вреда ни тебе, ни тем, кто в этой обители. Не трезсссвонь и других не зсссови, мне просссто нужно поговорить с Бенедиктом».
То, что дракон без вреда для себя поклялся Богородицей, как-то разом ободрило и успокоило. Значит… из тех, мирных, которые когда-то служили герцогу и королю и многие добрые дела сделали. Прикоснувшись для ободрения к нагрудному кресту, брат Симон уже направился было к лестнице, ведущей во двор, как внизу, опережая его намерения, хлопнула дверь. Пропечатался по булыжникам твёрдый шаг бывшего кавалериста и рыцаря, невесть каким образом услыхавшего зов ночного гостя. И опять всё стихло. Лишь минуту спустя звук шагов возобновился, но уже за стеной, снаружи. Видимо, его высокопреосвященство покинул монастырь через особый выход, не желая терять время на беседу с привратником и открывание тяжёлых ворот. Всмотревшись, часовой разглядел и сам силуэт архиепископа, отчётливо видимый на фоне плит мощёной дороги. Пастырь спешил, и казалось, что только собственный немалый вес да груз прожитых лет удерживают его от того, чтобы сорваться на легкомысленный бег.
И не было у их духовного отца с собой ни посоха, ни меча. А ведь не легкомысленный юнец, чтобы, не зная броду, соваться в воду, значит — соображает к кому направляется, и есть причины не опасаться. Значит, и в самом деле не надо поднимать шума. Но вот предупредить кое-кого из братьев особого отряда — следует. Мало ли… Пусть издалека приглядят за архиепископом, так оно спокойнее.
…Бенедикт с чувством обнял дракона за шею. Обычный человек не выдержал бы подобного захвата, но тем и хорошо было общение с ночным гостем, что при нём не нужно было сдерживать силу — ни телесную, ни духовную, собеседники во многом были равны.
— Старый друг, друг мой… Ты всё-таки вернулся…
Ящер внезапно отвернул голову, сердито стряхивая мощные руки архиепископа. Щёлкнул хвостом, вроде бы в раздражении, но в свете луны громадные янтарные глаза подозрительно заблестели.
«Ссскажи лучшшше — ссстарый пень… Сссемь лет вычеркнуты из жизсссни, а будто-бы — сто сссемь… Похоже, я сссглупил в своё время. Не надо было зсссасыпать».