Какая уж тут война — это избиение!
Алексеев нисколько не сомневался, что эта армия дойдет до Константинополя на одном дыхании. Вперед уже ушла немногочисленная болгарская кавалерия с егерями, их сопровождали несколько бронеавтомобилей — последние имелись только в гвардейских дивизиях, и вот появились и болгар, понятное дело, что с русскими экипажами. Да и как было обойтись без помощи — несколько сотен офицеров и до пяти тысяч солдат и унтеров, прошедших войну с японцами, сейчас были в рядах болгарской армии, оказав неоценимую помощь, охотно делясь своим богатым боевым опытом.
— Аэроплан, ваше высокопревосходительство!
Евгений Иванович задрал подбородок, и увидел парящую в небе рукотворную «птицу». Несколько самолетов было передано болгарам, они оказались хороши для разведки, куда лучше конницы. Но конструкции пока несовершенны, а двигатели слабоваты. Но в том, что за авиацией великое будущее, Алексеев не сомневался, так что все расходы оправданы. А тут прекрасная возможность проверить в боевой обстановке все новое оружие — с аэропланов уже проводилась бомбардировка турецкой пехоты небольшими бомбами и стальными стрелками. Именно они навели страха на османов — завидев в небе самолет, они уже не стреляли по нему, а разбегались. Хотя было отчего впадать в панику. Генерал-адмирал сам осмотрел мертвые тела пораженных вот такими небольшими и тонкими стрелками с оперением, издававшими в полете устрашающие звуки.
Ужасное зрелище, не для слабонервных!
Имелось и более кошмарное сооружение, «шайтан-арба», если использовать восточный колорит, с его эпическими высказываниями. Бронепоезда произвели на аскеров неизгладимое впечатление, когда изрыгая дым и пар, грохоча и лязгая по рельсам, они подходили и обрушивали на османов град снарядов из орудийных башен и плотный огонь из десятка бортовых пулеметов. Все ужасы преисподней и происки шайтана воплотились в этом бронированном сооружении, единственное спасение от которого как можно быстрее разобрать перед ним рельсы. Вот тут в сообразительности турецким пехотинцам не откажешь — на три версты разобрали пути перед Адрианополем, даже шпалы десятками вывернули.
Но то временная задержка — как только ремонтные бригады восстановят железную дорогу, бронепоезда двинутся дальше, до самого Босфора, к древней столице всего православного мира, и к его центру — собору Святой Софии. И нет у турок сейчас силы, что сможет остановить болгар на пути к этой священной цели. Впрочем, Оттоманская Порта войну уже проиграла — ее армия оказалась неготовой к войне. А вот ее противники специально поджидали этого дня, назначив общее выступление, и лихорадочно подготавливая знаменательное событие — «Освобождение» — пять долгих лет…
Генерал от инфантерии Радко дмитриевич Радко-Дмитриев. В годы 1-й мировой войны командовал 3-й армией Российской империи. Расстрелян вместе с генералом Рузским и другими заложниками в 1918 году.
Глава 25
— А вот этого мы уже не стерпим — османы зашли слишком далеко! Никому не позволю убивать российских послов!
Император Александр Михайлович был в ярости — он впервые почувствовал, как внутри клокочет бешенство, требующее немедленного выхода. Ведь вчера, средь бела дня, большая группа сбежавших от Адрианополя турецких аскеров во главе с офицерами, остановила карету с русским чрезвычайным и полномочным послом, тайным советником и гофмейстером Императорского Двора Чарыковым. Несмотря на то, что Николая Валерьевича охраняли приставленные великим визирем охранники, его вытащили из кареты и закололи штыками, также поступили с сопровождавшими его лицами, ехавшими во второй карете. Перебили всех, включая кучеров, а вот охранников только избили, разоружив.
— Не может быть просто бесчинством! Эта спланированная акция, нас хотят спровоцировать на ответные действия! Но кто такое измыслил?! Вена или Лондон?! Кто?!
Свидетелей этого жуткого преступления оказалось неожиданно много, все же этот квартал примыкал к «посольскому», и считался вполне безопасным. Расправу видел секретарь германского посольства с помощником военным атташе, что попробовали ее остановить, но были побиты и обруганы. Свидетелями стали голландцы и датчане, а также репортеры многих европейских газет, которым было запрещено покидать Константинополь.