-Он выжил сам, но его родители были неизвестно где и… неизвестно кем… Он чувствовал необходимость быть рядом с ними, а не с той кучкой тупоголовых нытиков, забившихся как крысы в первую попавшуюся норку. Но куда идти? Где их искать? Был лишь один выход: пробовать выбраться из города и потребовать у военных организовать поиски. Он так и говорил: «Потребовать организовать поиски», как будто по его воле все вертолеты бы разом взметнулись в воздух. Поиски бы по-любому проводились. Ведь хоть эвакуация и провалилась, но государство же не могло бросить оставшихся незараженных… Ведь так? – Кристина словно маленький ребенок, спрашивающий о Деде Морозе, с надеждой смотрит на камеру, ожидая какого-то ответа, который был бы всё равно бесполезен, учитывая, что всё уже свершилось. Её руки нервно тянутся к лицу. Пальцы закрывают вдруг поникшие глаза и рот, так что её голос становится еле слышно. Ссутулившись, она начинает тихо раскачиваться на стуле.
-«Лидер зависит от своих ведомых куда сильнее, чем они от него»… Он не ушел один не потому, что не мог бросить своих одногрупников. Не потому, что боялся в одиночку выходить на улицу… Он просто… не хотел остаться один… Знаете… - Кристина вдруг перестает раскачиваться, убирает руки от лица и поднимает голову. Её глаза широко раскрыты, словно она вдруг дошла до какого-то очень важного открытия. – Он… Это тяжело осознать, но самый скрытный, нелюдимый и одинокий человек больше всего боялся одиночества…
Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)
-Я потеряла счет времени, но Сережа был совершенно прав: мы засиделись. Несмотря на жесткость в голосе, в его взгляде читалась просьба. По какой-то причине он страшно хотел покинуть город… тогда ещё хотел… - Юлия неспеша бредет вдоль «Коралла». – Глядя в его мечущиеся глаза, я почувствовала себя какой-то ничтожной, даже почему-то виноватой перед ним. Все молчали. Всем хотелось как можно дальше отсрочить тот момент, когда нам снова придется выйти на улицы. Сначала мы все смотрели на Сережу, неподвижно стоящего уперев руки в стол, затем стали переглядываться друг с другом. Он же… он же был нашим лидером. – Она в растерянности разводит руки. – Мы доверились ему, чтобы он вел нас, оберегал, и почему-то вдруг его слова превратились от беспрекословных указаний к действию в пустые реплики ещё одного потерявшегося. Чем дольше мы молчали, тем больше Сережа выходил из себя. Он вновь ударил по столу ладонями так, что от удара попадали жестяные банки, и закричал: «Мы должны выбираться! Вы на посиделках что ли?!». Он резко смел банки рукой, обрушив их со звоном на плиточный пол, толкнул ногой ножку стола, от чего тот отлетел на полметра, прямо в грудь сидящему напротив Вите. Он кричал: «Вставайте! Быстро!» Это был первый и единственный раз когда я видела Сережу, теряющего самообладание…
Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)
-Я еле успел подставить руки, чтобы край стола не угодил мне в ребра. Я Серегу никогда таким не видел. Он словно сумасшедший стоит в полумраке, тяжело дыша, смотрит на нас исподлобья. – Виктор пытается продемонстрировать этот взгляд. - Лицо кровью налилось. Санек, уже изрядно пьяный, сразу же подрывается и, сжав кулаки, делает шаг по направлению к нему. Дураку ясно, что будет махач, и хрен бы мы их остановили. Но вдруг откуда-то позади Сереги возникает Юлька, крепко обхватывает его руками поперек груди, утыкается носом ему в щеку и начинает что-то шептать. А Серега взгляда с Сани не сводит, но руки, которые тоже уже сжал в кулаки, медленно опускает. Ошарашенныйтаким внезапным актом нежности Санек тупо останавливается на месте. Тут уже мы все к нему подлетаем, окружаем его и максимально тактично, как только можно общаться с пьяным человеком двухметрового роста, готовым к драке, просим его успокоиться и сесть на место. Но он, даже наверно не слыша нас, сам медленно опускается на стул…
На лице Виктора появляется улыбка, обычно возникающая при каких-то теплых приятных воспоминаниях.
-Вообще отношения Юльки и Сереги – отдельная тема. Я помню её взгляд, когда она смотрела на всех нас, все еще обхватив его. Такая миниатюрная, утонченная. В её глазах был неподдельный страх за него, готовность защищать его любыми способами. Её маленькие пальцы сцепились с такой силой, будто Серега был последним угольком жизни во всём умирающем мире. Когда Санек угомонился и сел на место, Юлька распустила руки и Серега, уже успокоенный её шепотом, легонько приобнял её за плечо. И в этом жесте помимо благодарности была безграничная робкая нежность.
Юлия Наумова (до инцидента – студентка, одногрупница Сергея)
-Какие отношения?! – Она стоит, разведя руки в вопросительном жесте, и смотрит за камеру. – У нас не было никаких отношений. Мы никогда не встречались и… Я просто не хотела драки. Понятно? - Юлия явно раздражена. Она мечет яростный взгляд то на камеру, то снова на кого-то, находящегося за ней. – Ну, у нас была симпатия, мы находили общие темы для разговора, и нам было интересно общаться. Но это всё! Больше ничего! И вообще я не хочу об этом говорить!
***
Юлия стоит в каком-то дворике на фоне серой кирпичной стены и курит тонкую сигарету. Судя по желтоватым предсумеречным ноткам в освещении, день уже подходит к концу и с того момента, когда было сделано предыдущее видео прошло немало времени.
-Это не любовь, нет… - Она смотрит куда-то в сторону. Когда она подносит сигарету ко рту, в этом жесте прослеживается некая неуверенность, наигранность, присущая начинающему курильщику. – Я вообще стараюсь не разбрасываться такими словами. Симпатия, влечение. Он был умный, веселый, симпатичный. С ним было интересно. Он был открытый, внимательный… Сережа, конечно, не был идеалом, но мне он нравился. А я нравилась ему. Я знаю это. Но разговора о близости мы никогда не заводили. Если только в шутку. Мне вообще кажется, что отношения между одногрупниками, как служебный роман, являются плохой идеей. И потом, ни я, ни он не были одиноки. Мы оба с кем-то встречались, считая, что эти отношения куда серьезнее тех, что могли бы быть между нами. Так что я и Сережа были просто друзьями с умеренным влечением друг к другу. Мы часто садились в институте за одну парту, беседовали на перерывах. Нам было весело и хорошо вместе. Но это всё. Больше ничего. – Она делает глубокую затяжку, выдыхает дым и умолкает, закусив нижнюю губу до болезненной белизны.
-Мне хотелось его нежности… - Юлия отводит глаза. – И я… даже спустя год, я скучаю по нему…
Виктор Суриков (до инцидента – студент, одногрупник Сергея Нестерова)
-Серега оглядывает нас и спокойным тихим голосом произносит: «Правда, ребят. Давайте пробовать выбираться. Сидя здесь мы ничего не добьемся». Тогда я подумал, что Юлька вернула нам прежнего Серегу. Он был таким как раньше, без суровой озабоченности за наши жизни, без приступов безумия. Обычный парень, мой одногрупник. Ленка спрашивает: «И как ты думаешь выбираться?». А Серега, всё ещё обнимающий Юльку за одно плечо отвечает: «Найдем машину, там, на улице их куча брошенных, доберемся до Московского шоссе или до объездной, а там уже разберемся». План был простой, без изысков и подробностей, но в нашем изолированном положении мы не могли себе позволить больше. Лично я, уже немного отдохнув, больше не испытывал прежнего страха перед выходом на улицу, однако с голыми руками идти не хотелось. Кто знает, сколько там зараженных накопилось? Так что я предложил вооружиться. Серега молча кивает головой и, дождавшись пока сидящие шумно встали из-за стола, неспеша, чтобы все поспевали за ним, направляется к лестнице. Я помню разочарование на лице Юльки, оставшейся без его объятий. – Виктор слегка улыбается.
-На этаж ниже был спортивный отдел, а значит и классическое оружие зомбоборцев – бейсбольные биты. Спускаешься, и прямо справа от лестничного проема, ведущего ещё ниже, расположен большой вход, закрытый рольставней. – Он пытается показать это руками, выставляя под углом ладони на столе. – Светя себе мобильниками, мы спускаемся и подходим к входу. В небольшом помещении без окон, окруженном павильонами, царила кромешная темнота. Шаги и бряцанье, как оказалось, доносившиеся со второго этажа, были отчетливее и оттого ещё более пугающими. Серега подергал рольставню. Ясен перец, отдел был закрыт, как и всё остальное в «Коралле», что можно было закрыть. И вдруг заорала Настя. Просто какой-то нечеловеческий визг, от которого у меня чуть сердце в пятки не рухнуло. Мы все поворачиваем головы, а она пятится назад от перил и светит мобильником на витрину, расположенную сразу слева от входа, над лестничным проемом. Там, за стеклом стоит скособоченный лысоватый мужик. Пустым взглядом несимметричных глаз тупо смотрит прямо на святящийся экран телефона, посиневшей рукой в витрину упирается, а из открытого рта тонкой струей кровь стекает. Увидев его, все разом вскрикнули, а я ещё и весь русский мат вспомнил. Просто в кромешной темноте увидеть такое, пусть и отделенное от тебя стеклом и провалом лестничного проема, сами понимаете. – Он, положив руку на грудь, качает головой.