Алексей Петрович облизывает губы и потирает переносицу. Он, видимо, сам до сих пор не может поверить в существование подобного микроорганизма.
-Мы даже ласково назвали бактерию и вызываемую ей болезнь «жадинкой». Потому что ей тесно в одном теле, и она применяет невообразимо сложные для обычной бактерии действия, чтобы захватывать всё новые и новые колонии. Словно бактериальная Римская Империя. Как же передается жадинка? Через жидкостный обмен. Но зараженные не способны быстро перемещаться из-за перекрученных спазмами мышц, в большинстве случаев не могут произнести ни звука, их уровень интеллекта становится ниже, чем даже у страдающих кретинизмом. Всё, что они могут – кусаться. И это гораздо лучше для жадинки, ведь через кровь она быстрее добирается до мозга, а это уменьшает инкубационный период болезни всего до часа.
Он вновь разводит руками, поджав нижнюю губу.
-Жадинка порабощала людей. Делала из них идеальные машины для своих инстинктивных целей. Они словно впадали в кататонический ступор, и не чувствуя ни боли, ни усталости шли устраивать кровавую баню во имя поработителя…
Анатолий Ефремов (до инцидента – заместитель губернатора орловской области)
-Я совсем немного знал о симптомах этой заразы, но то, во что она превращала людей, я даже не мог себе представить. Да и вряд ли мог хоть кто-то из засевших со мной тогда в здании администрации. Им присылали по интернету какие-то данные, звонили из поликлиник, сообщая об обстановке. Некоторые из них куда-то уезжали, оставшиеся сами что-то высчитывали, говорили какие ещё анализы нужно взять. Но, всё равно, по большей части они все были кабинетными крысами, не имевшими ни малейшего понятия, о происходящем в карантинных пунктах и на улицах Орла. Как, собственно и я. – Он поднимает брови, глядя в камеру, выражая тем самым просьбу прощения. Затем чешет лоб и с тяжелым вздохом опускает глаза.
-Сначала я думал, что людей эвакуируют потому, что город ещё опасен и весь кишит заразой. Но реальную опасность представляли только зараженные. К одиннадцати часам большинство уже претерпело все разрушительные метаморфозы, превратившись в безумных разносчиков болезни. Хотя тогда этого я не знал. Из услышанных мной обрывков разговоров у меня сложилось мнение, что всё продвигается довольно не плохо. Оцепление вокруг Орла было полностью поставлено, так что ни один зараженный не вышел бы за периметр, в самом городе функционировало около трехсот пунктов эвакуации, в области их было более семи сотен. Большая часть школ и детских садов были проверены на заражение, и многих здоровых детей эвакуировали. В больницах и других муниципальных учреждениях оборудовались карантинные пункты, где собирали зараженных. Действовали специальные отряды медиков, занимавшихся этим. Люди были предупреждены об опасности и многие уже пытались выехать из зараженной зоны на личном транспорте, или на маршрутных такси. По небу летали вертолеты, по улицам разъезжали машины военных. Работа кипела. Люди были недовольны, но всё равно все понимали, что это было необходимо.
Анатолий Иванович на секунду задумывается и снова чешет лоб.
-Около половины одиннадцатого мне позвонили и сказали, что моя семья эвакуирована. Мне предложили тоже покинуть город, на импровизированной стоянке у здания администрации меня уже дожидался вертолёт. Многие из присланных правительством людей уже улетели, посчитав свою задачу здесь выполненной. Я отказался, но понимал, что дальше оставаться в Орле нет смысла. Толку от меня было мало. Я попросил, чтобы меня доставили в кромской район, хотел лично увидеть как продвигаются дела там. Меня попросили подождать. Через минуту мне перезвонили и дали согласие. Когда я выходил из зала собраний, меня поразило огромное количество военных, снующих в коридорах. Они бегали, переговаривались по рациям. Мне сразу же приставили двоих охранников в противогазах и с «калашниковыми» наперевес. Своих телохранителей я отпустил ещё в самом начале инцидента, в подобной ситуации, конечно, необходимо быть рядом с семьей.
Он на секунду поднимает глаза куда-то камеру, будто ожидая реакции оператора, и вновь почесывает лоб.
-Мы с охраной спустились на первый этаж, и вышли на улицу. Половина центральной площади перед нами была огорожена под стоянку. Столько военной техники я не видел даже в армии. Вторая половина сплошь была занята людьми, тянувшихся со всех сторон. Они галдели, кричали друг на друга, дети плакали. Слева, у въезда в парк, располагался пункт эвакуации. Там, за ограждением из решеток, стояли три транспортных вертолёта и около десяти медицинских палаток. Между палатками сновали ученые в белых защитных комбинезонах. Военные, водили проверенных на заразу людей от палаток к вертолетам. За ограждениями по всему периметру пункта эвакуации и нашей стоянки были расставлены омоновцы со щитами и отгоняли особо настырных. За их спинами другие кричали что-то в мегафоны, но их слова тонули в гвалте толпы. Я был поражен увиденным.
-Как я узнал позднее, многие горожане отказались от мысли выбраться из города наземным транспортом. На контрольно-пропускных пунктах, расставленных у выездов, дело с обследованием граждан проходило ещё медленнее, чем на пунктах эвакуации. По большей части причиной тому послужила человеческая глупость. Многие водители просто отказывались сдавать слюну на анализ. Были случаи столкновений, и тогда хозяева поврежденных автомобилей устраивали разбирательства прямо посреди дороги, не обращая внимания на происходящее вокруг. Как следствие всего этого - беспросветные пробки. Только представьте - почти все орловские машины разом пытаются выехать из города. Зачастую люди просто оставляли свои автомобили и шли к ближайшему пункту эвакуации пешком, а оставленный транспорт только сильнее закупоривал движение.
-Я был просто в ужасе от того, количества людей, которое собралось на площади. Именно тогда, стоя на ступенях здания администрации и глядя вниз, через стоянку вертолетов, на беснующуюся толпу, стремящуюся прорвать ограждения, я понял, что эвакуация пошла совершенно не так, как это представляли люди из правительства. Сидя в зале собраний, я слышал за окном приглушенный гвалт, иногда мельком видел через окно группы спешащих людей, но даже представить не мог, что на самом деле всё выглядит именно так.
Рассказывая об этом, у Анатолия Ивановича расширяются глаза, он широко расставляет руки, словно вновь оказался на той площади и пытается как можно лучше предать свои ощущения.
-Мы с охранниками спустились вниз до памятника Ленину. Всюду носились военные с какими-то ящиками. Клумбы вокруг были беспощадно истоптаны. Я оглянулся назад и увидел, что по периметру всего здания администрации, практически касаясь спиной её стен, стояли вооруженные солдаты в противогазах, на расстоянии всего метра друг от друга. Я подумал, что если омоновцев сомнут, они станут последним рубежом защиты для оставшихся ученых и офицеров, и если кто-то из толпы приблизится хотя бы на 10 метров, эти, в отличие от солдат на улицах, точно будут стрелять. Мы спустились к подготовленному для меня Ми-34. Меня грубо затолкали в салон и сказали пристегнуть ремни. Охранники молча уселись напротив.Мне было стыдно от осознания, что я улетаю на полупустом вертолете, когда на площади так много людей, ждущих своей очереди. Но я промолчал. Все были напряжены, и я не хотел тревожить пилота своей очередной прихотью. – Он вновь делает извиняющееся выражение лица.
-Вертолёт поднялся в воздух. Когда мы пролетали над толпой, я увидел какую-то потасовку. Сперва я подумал, что мне показалось, но теперь я понимаю, что увиденное мной могло быть на самом деле. Люди расступились, и центре покачиваясь стоялмужчина. Он держался рукой за шею, а из-под ладони обильно стекала ярко-красная кровь. Всего в паре метров от него двое вгрызались в шеи других людей…